Де Немур подобрал письмо и молча протянул его гонцу, который находился в видимом затруднении.
– Я клянусь вам, госпожа герцогиня, что понятия не имел, что написано в этом письме. Никогда в жизни я не взял бы на себя передавать такое!
– Так отправляйтесь и передайте ей мои слова.
– С вашего позволения, я в ближайший же час сам напишу ей письмо, которое отвезет гонец помоложе. Я старею, госпожа герцогиня, а дороги зимой так тяжелы…
– Согласна. Пишите, и Бастий вновь отправится в путь. А вас мы сейчас разместим…
Разумеется, принцессе не сказали ни слова. Но возможно, она сама обо всем догадалась благодаря странному ясновидению, какое дается подчас умирающим. В два часа ночи в замке все вскочили, словно по тревоге. Госпожа принцесса пожелала, чтобы к ней немедленно привели нотариуса.
Бертен и Немур поспешили в карете в городок, разбудили нотариуса и привезли в замок. Принцесса сообщила, что желает сделать приписку к своему завещанию. После своей смерти она передает своей дорогой Изабель де Монморанси-Бутвиль, герцогине де Шатильон, которую любит как дочь, свой замок Мелло, стоящий возле Шантийи, его обстановку, прилежащие к нему земли, угодья и пристройки и права сеньоры. Кроме того, она завещает ей из своих драгоценностей большое жемчужное ожерелье, жемчужную парюру и большую шкатулку с бриллиантами. Все это в благодарность за любовь, которую вышеозначенная дама, герцогиня де Шатильон, всегда проявляла к ней, и за ту заботу, которой она окружала и окружает до сих пор в ее болезнях и несчастьях… Затем она распорядилась, что получат в благодарность обитатели Шатильона… Лэне, которому ничего не досталось по этому завещанию, позже упрекал принцессу в скупости. Затем она отблагодарила нотариуса и слуг, которых обеспокоила, разбудив среди ночи, и, успокоенная, уснула.
Новое письмо от Клер-Клеманс пришло тридцатого ноября. Адресовано оно было Лэне. И вот что она писала:
«Меня так взволновали новости, полученные от вас, что и передать не могу. До этого я сохраняла надежду. Но теперь я ее утратила и уверяю вас, что в отчаянии от того, что ее здоровье в таком плачевном состоянии, однако и у меня совсем нет сил, и это все, что я могу вам сообщить…»
– Стыд и позор! – провозгласила оскорбленная госпожа де Бриенн. – Ни единого слова, обращенного к вам или к кому-нибудь еще из окружения принцессы! Если она полагает, что такое обращение смягчит сердце ее супруга, который ее ненавидит, она жестоко ошибается!
Два дня спустя, второго декабря 1650 года, Маргарита Шарлотта Луиза де Монморанси, вдовствующая принцесса де Конде, которой исполнилось всего-навсего пятьдесят семь лет, отдала свою душу Господу на руках Изабель де Шатильон. На смертной своей постели она продиктовала письмо королеве, умоляя проявить милосердие к ее детям, а потом протянула руку госпоже де Бриенн и сказала ей: