Оглядываясь назад, на тридцать поколений (этого не мог сделать никто, живущий в 1000 г. до н. э.), мы можем проследить движения и тенденции, а возможно, даже причины и следствия, в то время как в предыдущих главах мы только фиксировали события.
В начале тысячелетия на Среднем Востоке существовали цивилизованные города и народы, имевшие основанную на использовании бронзы экономику и тенденцию слиться в три или четыре более крупных образования: одно на Ниле, другое на нижнем Евфрате и Тигре, третье в верховьях Тигра и четвертое на Инде.
В Европе существуют земледельческие общины, достаточно самостоятельные, имеющие кремневые орудия труда и слишком маленькие избытки сельскохозяйственной продукции, чтобы обеспечивать крупные армии и весь аппарат, необходимый для завоевания и образования империй.
Между первичными производителями и «индустриализированными» цивилизациями растет торговля, стимулируемая очевидными преимуществами бронзы над камнем и местонахождением залежей меди и олова.
Это картина достаточно стабильной, прогрессивной, развивающейся экономики.
Но на нее налагается давление говорящих на индоевропейском языке кочевников в Восточной Европе и на юге России и говорящих на семитском языке – в Сирийской пустыне и на Аравийском полуострове. Они снимаются с насиженных мест и двигаются к сельскохозяйственным районам и цивилизованным регионам, привлеченные более высоким уровнем жизни и возможностью расширения масштабов одомашнивания – сначала лошади, потом верблюда.
И цивилизованные общины Среднего Востока, и земледельческие общины Европы имели стабильную и гибкую культуру, которая могла впитывать и ассимилировать соседние культуры. Кочевники, вторгавшиеся на возделываемые земли, автоматически становились фермерами, а кочевники, захватывающие цивилизации, автоматически становились цивилизованными, если, конечно, давление не было слишком большим.
Мы видим, как это происходит во втором тысячелетии до н. э. Семитские кочевники вторгаются в цивилизованные районы Месопотамии, а потом и Египта, и затем, после короткой паузы для поглощения, фактически стимулируют Месопотамию и Египет, подталкивают их к более высокой степени культурной интеграции. Индоевропейцы продвигаются в земледельческие районы Европы с востока и в цивилизованные районы Востока с севера.
В Европе они сразу поглощаются без каких-либо трудностей, хотя их образ жизни, связанный с перегоном скота, накладывает отпечаток на предшествующее ему земледелие. На Среднем Востоке они ассимилируют цивилизацию, смешиваются с (и часто правят) существующими народами или формируют свои собственные государства по образцу цивилизованных наций. Только в изолированной долине Инда они уничтожают цивилизацию, и при этом сами остаются невосприимчивыми для ее вируса. Там они сохраняют свой образ жизни – кочевой или оседлый в деревнях – до тех пор, пока в конце тысячелетия с запада снова не приходит культ городской жизни.