Эмма выхватила дрожащими пальцами бутылочку из открытой маминой ладони и с щелчком открыла ее. Когда она проглотила таблетку, мне захотелось вытащить ее из горла Эммы. Сказать ей, что она не сумасшедшая. Сказать ей правду. Но это не лучший вариант. Я и так уже нарушил достаточно правил, просто находясь здесь.
— Пожалуйста, не злись на меня, — взмолилась Рейчел.
Эмма нахмурила брови и прикусила нижнюю губу. Она была так похожа на Элисон, когда злилась, что это причиняло мне боль.
— Ты помнишь, что случилось в прошлый раз, когда ты бросила принимать лекарства. Пожалуйста, не заставляй ни себя, ни меня снова проходить через это.
Эмма вздохнула.
— Я ведь приняла ее, так?
Рейчел кивнула и опустила глаза на свою кофейную чашку.
— Верно. Извини.
Эмма подхватила в руки пакет с лепешками.
— Повеселись на свидании.
Она выскочила за дверь до того, как ее мама успела что-нибудь сказать, и направилась прямо через зеленый участок газона между ее домом и студией Кэша — маленькой стальной постройкой рядом с его домом, значительно выигрывающим в размере. От непрерывного потока музыки типа рока у меня дергались глаза, и болела голова от вибраций металлических стен. Дверь с треском отворилась, и резкий запах красок вырвался наружу. Она покачала головой и отнесла маленький бумажный мешок тыквенных лепешек внутрь, а затем ушла, не сказав ни слова. Он не заметил ее. Так было всегда, когда он занимался любовью с холстом и кисточкой.
— Это… — Истон возник рядом со мной, окутанный облаком дыма. — Это самое скучное из всего, чем я занимался.
Я вздохнул.
— Ты серьезно занимаешься этим дни напролет? — спросил он. — Вот так вот ходишь за ней?
— Да, — я взобрался в изношенный Джип Рэнглер Эммы и уселся на крошечное нераздельное сиденье за ней.
Он плюхнулся рядом со мной и ухмыльнулся.
— Ну, скажи мне, что ты, по крайней мере, подглядываешь за ней в душе?
— Мне казалось, я попросил тебя перестать ходить везде за мной. — Эмма сделала радио погромче так, что мне пришлось повысить голос. — Определенно кому-то требуется лифт в Ад.
— Нет, — Истон положил ноги на пассажирское сиденье перед ним. — У меня перерыв.
— Да я счастливчик, — я закатил глаза. — Надолго?
Он пожал плечами, изучая серый фетровый потолок.
— Я занимался этим в течение двух лет, так что да. Столько, сколько понадобится, чтобы ты образумился.
— Прекрасно, — я уставился в окно на машины, проезжающие мимо нас, позади которых сосны расплывались в ярко-зеленое пятно. Большой грузовик с эмблемой Летней Персиковой Фермы заглох рядом с нами на светофоре, а затем снова резко подался вперед, забирая частичку меня с собой. Я почти что чувствовал дрожание грузовика под своими бедрами. Чувствовал сладко-горький аромат, издаваемый партией спелых персиков и разносимый легким ветром. Когда я закрыл глаза, то смог даже увидеть Попа. Свежую фланелевую рубашку в воскресное утро. Белые морщинки от смеха в уголках его глаз. Доказательство, что он, несомненно, улыбался. Он всегда ненавидел, что солнце вот так выдавало его, как будто делая его слишком мягким.