На следующее утро друзья заехали в турскую больницу справиться о здоровье Бертье и узнали, что оно вполне удовлетворительно.
Перед ними лежала дорога на Париж.
— Знаешь, что я тебе скажу, — со вздохом начал Альдо. — Неприятнее всего мне в этом деле то, что мы с тобой в нем сбоку припека.
— О да, я прекрасно знаю, что ты терпеть не можешь роль статиста. Впрочем, я тоже! По сути, у нас с тобой получились пустые хлопоты. Даже бедного Бертье нашли без нас!
Когда друзья во второй половине дня добрались до улицы Альфреда де Виньи, они обнаружили, что въехать во двор особняка маркизы де Соммьер не так-то просто. Перед воротами стоял великолепный, как собор, и такой же огромный «Роллс-Ройс», сияющий черным лаком, как китайский поднос. Шофер за рулем и слуга рядом с ним тоже были все в черном, застыв на переднем сиденье, отделенном от салона, с неподвижностью гвардейцев перед Букингемским дворцом.
— Господи! Что тут происходит? — простонал Альдо, раздавив сигарету в пепельнице. — В жизни не видел таких мастодонтов! Тетушка Амелия, похоже, принимает папского нунция.
Альдо устал, был весь в пыли — они мчались с открытым верхом, — и его пересохший рот жаждал прохладных освежающих напитков, которые в этот час обычно подавали в зимнем саду.
— Папский нунций никогда не сядет в английскую машину, она для него еретическая, — отметил Адальбер.
— Скажи этому типу, чтобы убрал с дороги свой катафалк, и позвони швейцару, чтобы открыл ворота.
Адальбер уже приготовился вылезти из машины, чтобы выполнить просьбу, но не успел. Одна из створок ворот отодвинулась и пропустила Корнелиуса Уишбоуна с его неизменной черной фетровой шляпой на затылке, похожей на нимб. Корнелиус сразу же заметил на противоположной стороне улицы «Тальбот» и, засияв широчайшей улыбкой, поспешил к нему, не обратив внимания на слугу, который тут же вышел из машины, приготовившись распахнуть перед хозяином дверцу.
— Приехали?! Но это же просто кусочек удачи, как говорят англичане! А я заглянул к госпоже маркизе, чтобы пригласить ее вместе с чудачкой-компаньонкой завтра в свою ложу в Оперу. Предстоит великий вечер: Лукреция Торелли будет исполнять «Травиату» в присутствии президента Республики. Ясное дело, вы тоже приглашены.
— Но…
— Ну что вы, приходите обязательно! Места много! Моя ложа одна из больших, и я на вас рассчитываю! И не надо ничего мне сейчас говорить! Я знаю, нам есть много чего рассказать друг другу, но не сейчас. Я опаздываю, а дива не любит ждать! В общем, до завтра, и без отказов!
Не дав друзьям даже и слова вымолвить, Уишбоун исчез в своем обширном автомобиле, который тут же тронулся с места.