Трагический конец для человека, о котором практически никто ничего не знал, стал для прессы настоящей золотой жилой. Журналисты своего не упустили, дав волю самым безудержным фантазиям. Чего только не написали о ван Тильдене, сравнив его даже с маркизом Карабасом, что невольно предполагало появление на аукционе Кота в сапогах…
Морозини, повстречав в Друо Бертье, репортера из «Фигаро», с которым познакомился во время дела «Слезы Марии-Антуанетты», высказал ему свое нелицеприятное мнение о прессе. Тот сразу же возразил:
— Спорю, князь, что вы не читали моих статей. Я отвечаю за каждое свое слово. Я был одним из немногих, кто знал ван Тильдена лично. Может, он и был чудаком, но при этом добрейшим малым. Жители его деревни, где у него были настоящие друзья — врач, учитель, кюре и нотариус, — оплакивают его как своего родного. Их утешает его распоряжение о погребении в замковой часовне, им было бы очень горько расстаться с ним навсегда. Все это свидетельствует о том, что ван Тильден жил весьма незатейливо, деля время между садом — он был страстным любителем роз, — библиотекой, собаками и, разумеется, своей коллекцией.
— Вы ее видели? Вы? Собственными глазами?
— Коллекцию? Нет, не видел. Я знаком с ней понаслышке, говорят, что она потрясающая, что ван Тильден входил в свой сейф-донжон только ночью, одеваясь при этом в соответствии с модой короля Генриха III. Он считал, что похож на него, носил такую же бородку, острые усы. Этот господин надевал колет, шоссы, черный бархатный берет, плоеный воротник, украшал грудь цепью ордена Святого Духа.
— Почему бы и не поиграть, в конце концов! Но я не спросил у вас о здоровье домашних. Как Каролина? Как малыш?
— Чудесно! Надеюсь, что маркиза де Соммьер и мадемуазель дю План-Крепен чувствуют себя не хуже?
— Вы не ошиблись. Непременно передам им, что мы с вами виделись… Однако, похоже, открыли двери, и мы можем войти в зал…
Подхватив Уишбоуна под руку, Альдо направился ко входу, у которого стояли савояры[4] в синих ливреях с красным воротником. Они рассаживали приглашенных и порой даже проявляли суровость, поскольку не все гости отличались сговорчивостью. Двое из них поздоровались с Морозини, они хорошо знали князя.
— Вам придется сидеть во втором, а может быть, даже в третьем ряду, ваша светлость. Вы заказали два места, поэтому ничего другого невозможно вам предложить.
— И прекрасно! А кто на первом?
— Ага-хан и все Ротшильды из Лондона, Парижа и Вены.
— Значит, и барон Людовик здесь? Как приятно!
Глава австрийской линии Ротшильдов был добрым другом Морозини, и он был искренне рад с ним повидаться. Альдо помнил, какое чудесное свадебное путешествие они с Лизой совершили на его яхте. Однако с Морозини радостно стал здороваться весь клан Ротшильдов, и житель Техаса сразу запутался в толпе баронов с одной фамилией. Несколько в стороне держался только один, лорд Ротшильд. Наконец все расселись по местам, и Уишбоун погрузился в роскошно изданный каталог, которым снабдил его Альдо. Сам Морозини отправился поздороваться с аукционистом, мэтром Лэр-Дюбрей, который должен был вести аукцион вместе со своими постоянными помощниками господами Фалькенбергом и Линзенером.