— Вы ждете немедленного ответа?
— Нет. Я просто хотел узнать, какими глазами вы посмотрите на господина Уишбоуна, так зовут моего американца, и на меня, когда мы придем к вам, чтобы попросить вас сделать копию, у которой будет одно безусловное достоинство — она будет совершенно чиста! Лично я, признаюсь, не хотел бы, чтобы моя жена носила украшение, побывавшее в руках такого злодея, как Чезаре Борджа.
— Я вас прекрасно понимаю. Скажу вам откровенно, если бы кто-то другой меня попросил об этом, я ответила бы решительным отказом. Но вам… При условии, что у меня будет точный рисунок, размеры…
— И камни! В первую очередь камни!
— Безусловно. Но, я думаю, в Индии можно достать камни не хуже. Хотя на это потребуется время. В общем, скажем так: вам не впервой совершать чудеса, и я верю, что вы отыщете оригинал. Но… если этого не случится, мы сможем вернуться к нашему разговору. Такой ответ вас устраивает?
— На большее я и не надеялся, и моя благодарность беспредельна.
Они обменялись еще несколькими незначительными фразами, и Морозини, вновь поцеловав протянутую руку, удалился.
Альдо выпала удача припарковать машину неподалеку от дома Картье, и он решил пока ее там оставить. Вандомская площадь была отсюда совсем рядом, а антикварный магазин его друга Жиля Вобрена находился как раз на углу. Бросив беглый взгляд на часы, он удостоверился, что до обеда в особняке на улице Альфреда де Виньи времени у него в избытке и он вполне успеет навестить юного наследника Жиля. Альдо закурил сигарету и не спеша направился к Вандомской площади, поглядывая на витрины лучших магазинов самой роскошной из улиц Парижа. Чего только нет! От платьев, туфель, белья, украшений рябит в глазах! Но Альдо едва замечает модные изыски, поглощенный внутренней борьбой в попытке обрести душевную гармонию. Дело в том, что совсем рядом с магазинчиком Вобрена, стоит только перейти площадь, находится отель «Риц», где все вплоть до малыша-грума знают Альдо… А в «Рице» остановились Белмоны, там Полина, которую Альдо жаждет увидеть с той минуты, как только узнал, что она в Париже, сколько бы ни твердил — проклятое лицемерие! — что торопится уехать в Венецию с первым вечерним поездом…
Борьба, конечно, идиотская. После того что произошло в Друо, он не может никуда сбежать, да и не хочет, тем более что Джон Огастес уже позвонил вчера вечером и пригласил их с Адальбером на ужин. Стало быть, нечего разыгрывать из себя заблудившуюся в холле собачонку в надежде на случайную встречу с той, которая непрестанно занимает его мысли…