Внезапно, к своему полному изумлению, Энни почувствовала ревность! Выражение лица Марка, тон, каким он говорил о ее бабушке, — все свидетельствовало о том, что этот человек был сильно влюблен в нее. Да, он был влюблен в мертвую женщину, которую никогда в жизни не видел. И Энни почувствовала себя задетой. Она не могла заставить себя перестать ревновать его. Это оказалось гораздо труднее, чем выбить из головы Марка всю эту блажь.
А Марк глянул на нее глазами, сверкавшими в свете камина.
— Вот и ты, Энни, очень привлекательна.
— Значит, вы признаете, что я и она не одно лицо! — поспешила она отметить.
— Как и я — не он, — пробормотал Марк, тоже беспокойно кусая губы. — Моя жизнь отличается от той, что вел Марк Грант, так же как и твоя жизнь разительно отличается от жизни твоей бабушки. Но это так, мелочи повседневной жизни. У меня такое ощущение, что наша плоть — это вроде упаковки или корпуса для того, что упрятано глубоко внутри, как бы это ни называть. В общем, духовная сущность, которая является бессмертной…
Энни молча слушала. Марк улыбнулся.
— Сейчас ты еще больше похожа на свою бабушку. Та тоже была не очень разговорчива, часто задумывалась. У твоей бабушки были длинные черные волосы, спускавшиеся до пояса, обычно она их собирала в пучок на затылке. И почти всегда одевалась в черное. В сельской Франции в те годы так было принято. Если случалось овдоветь, то траур носили долгие годы, а некоторые и всю жизнь. А ведь она пела, ты знала об этом? Голос у твоей бабушки не был поставлен, но звучал…
— Вы не можете ничего об этом знать! — прервала его Энни, вся словно в лихорадке. — Вы все выдумали! Даже я не знаю этого о ней, а она была моей бабушкой, а не вашей!
— Я любил ее больше жизни, — глухо сказал Марк, — это было именно так. Я отдал за нее жизнь.
Девушка едва не задохнулась.
— Твоя бабушка была со мной, когда появились германские солдаты. Если бы они обнаружили еще и ее, то непременно расстреляли бы тоже.
Но перед этим стали бы пытать, чтобы вырвать у нее сведения о движении Сопротивления в этой местности. Я не мог допустить, чтобы такое случилось. Твоя бабушка не хотела оставлять меня одного, но она понимала, что ей грозит в случае поимки. И не ей одной, а всем ее товарищам по Сопротивлению. Она была очень смелой, но боялась, что под пыткой не устоит и выдаст других. Я заставил ее уйти, а потом выскочил в лес и побежал в противоположную сторону, стараясь как можно громче шуметь, тем самым давая возможность любимой благополучно добраться до деревни. У немцев были собаки, фонари, словом, дело было лишь вопросом времени, которое оставалось у меня до того момента, как меня схватят. Я мог бы сдаться, но полагал, что немцы будут и меня пытать, чтобы вызнать, кто помог мне спрятаться, поэтому я продолжал бежать от них, пока меня не застрелили.