— А где в России расположен город Армения?
Я не сразу понял, что вопрос обращен ко мне, а потом машинально задал встречный вопрос: мол, тебе-то зачем?
— У меня была одна знакомая русская москвичка из Армении, — выдал он столь несуразную фразу, что я даже не стал улыбаться, понимая, что не смогу доступно объяснить ему причину смеха.
— Ты был в России? — от скуки спросил его Карло.
— Нет, я этой осенью был в Египте, — ответил парень.
У меня как раз наступил ответственный момент, от которого зависело, буду я кататься в этом сезоне на новых лыжах или нет, поэтому мне было не до путевых впечатлений Симоне. Моя операция, кажется, удалась, и теперь было необходимо дождаться, когда покрытие немного затвердеет. Я выключил горелку и предложил двум заинтересованным зрителям подождать.
Они согласно кивнули, и хозяин жестом пригласил нас в свой закуток. Там, в лучших мужских традициях, на столике стояла бутылка граппы, пакет с чипсами и рюмки.
Мы без долгих уговоров приняли приглашение и расселись вокруг стола. Тема лыж до исхода моего эксперимента была закрыта, поэтому, выпив, мы вяло беседовали о прогнозе погоды на ближайшие дни и качестве снега, пока я не вспомнил странный вопрос Симоне об Армении. Довольно быстро наш скромник признался, что на курорте познакомился с девушкой и не может ее забыть.
Я налил по следующей и весело потребовал:
— Вот с этого места давай поподробнее. Расскажи нам про свое египетское приключение, что помнишь.
— Я все помню. Она была чувственна и недоступна одновременно, — усмехнулся этот мачо по-детски.
— Так не бывает, — возразил я, чтобы разогреть его.
— Я тоже так думал до этой встречи. — Он вздохнул и замолчал.
Чтобы пауза не была слишком долгой, я опять налил, и теплая горечь граппы заструилась в наши желудки. Допинг помог, и путешественник продолжил рассказ:
— В снующей толпе отдыхающих у летней веранды я заметил пляшущий малиновый язычок пламени над черными углями. Я не мог понять, откуда этот огонь: с небес или из преисподней.
Потому как образно и легко Симоне говорил, я понял, что эти впечатления были много раз осознаны, а чувства — сформулированы, как будто он готовился к следующей встрече со своей прелестницей и отрепетировал текст.
Я настаивал на подробностях. Мой тон коробил Карло, он смотрел на меня с укоризной. Тут я, помню, взъярился: институт благородных девиц, а не лыжная мастерская. Романтика большого съема, рыцарство большого трепа. Поэтому нарочито — грубовато спросил:
— Что ты с ней делал-то, помнишь?
— Ты зря смеешься, — миролюбиво обратился мастер ко мне, — я не знал, что делать с русскими девушками. Я ходил за ней по пятам, глядел как завороженный и не понимал: как она видит своими блестящими черными глазами буйную зелень, свет звезд, лодочку луны на небе — так же, как я, или иначе? Мы все время встречались: на пятачке у ресторана, на набережной. К концу вечера, измученный этой бестолковой беготней, я отправился на крышу отеля, где был маленький базар. Там звучала арабская музыка, развевались на ветру восточные шали, пахло затхлостью лавок и благовониями.