— Отца вызвали в главк и дали задание срочно поехать в Воронеж, чтобы обеспечить пуск завода, который был намечен на седьмое ноября. Папа осмотрел все и доложил, что завод не будет работать не только к седьмому, а вообще никогда. Там в системе воздухозабора вентиляторы внутри труб стояли наполовину правильно, а наполовину — задом наперед. Чтобы воздух шел в печи, предстояло все разобрать и сваривать заново. Отец доложил в главк. Его вызывали на бюро местного обкома на ковер за срыв ввода производственных мощностей. Он им объяснил, в чем дело, а они радостно, что есть на кого свалить, поставили на голосование вопрос об исключении его из партии. Большинство — за, секретарь по оргработе трагическим голосом говорит: «Товарищ Луговской, сдайте ваш партбилет».
Отец хохочет, слезы на глазах выступили, а ему тот же партиец:
«Поздно плакать, надо было задание партии выполнять».
Папа еле выдавил сквозь смех:
«Я не член партии».
Ну тут у них такие лица стали, что он сдерживаться не смог и захохотал в голос. Кто-то опомнился, позвали милиционера, который у дверей дежурил, составили протокол о хулиганском поведении. А мы в это время в Магадане жили и пугать отца было нечем. После этой истории его вскоре в Москву в главк перевели в экспертный отдел.
— И тогда у Нинки появилась новая соседка по парте, так? — предположил Анатолий.
— Да, зимой, в седьмом классе, — подтвердила Таня.
— Ты хочешь заехать в Лавру? — вежливо поинтересовался Лобанов, поглядывая на указатели.
— Нет, я там часто бываю. Интереснее посмотреть Переславль-Залесский, если у тебя есть время, — попросила она.
— Если хочешь. Мы там будем через час и можем остановиться. Но, я думаю, лучше доехать до Ярославля, сделать дела и посмотреть, что нам предложат местные. А на обратном пути заедем, куда скажешь, — подобно большинству водителей Лобанов воспринимал любые остановки в дороге как потерю темпа.
— Короче, песня известная: первым делом — самолеты, ну а девушки… — Таня вздохнула и замолчала.
Позднее осеннее солнце было скрыто свинцовой, гладкой, без единой трещинки броней облаков. Казалось, что они мчатся по огромному туннелю с тусклым освещением и низким широким потолком. Поля, дома, заборы можно было принять за граффити в стиле передвижников, покрывающие бесконечные стены тоннеля. Скорость делала мир за окнами еще менее реальным. Щемящая дорожная тоска вдруг навалилась на Таню.
«Зачем я еду? Куда хочу приехать? Какой поворот спирали моей жизни привел меня к этому человеку? Что в нем осталось от того загадочно-желанного мальчика, который должен был составить счастье всей моей жизни? Имя? Профиль? Голос? Я же сама недавно делала передачу о переменах. А хочу только одного — не менять больше ничего. Не надо мне новых людей, новых увлечений, даже новой сумки не надо. Нет сил привыкать, преодолевать, превозмогать. Может, это тот самый кризис, которым всех пугают? А может, все стали взрослыми, наконец? Небо ровное и низкое, как плохо побеленный потолок, на таком не может быть ни светлых восходов, ни романтических закатов. Такое небо над головой сейчас как раз для меня».