Он улыбнулся, сделал забавную гримасу, которую странно осветил путевой фонарь.
— Это недурно. В сущности, я в положении обвиняемого. Да, да! и это вполне законно… Час искупления… Вы имеете полное право спрашивать меня, как могло случиться, что я слыву женихом… да, чьим?.. ну, одной из сестер Барбленэ, скажем, женихом сестер Барбленэ.
Он говорил это так весело! И это так отвечало некоторым из моих предыдущих мыслей, что я не могла удержаться от смеха.
— Я должен оправдаться. Я должен объясниться.
Я протестовала.
— Да, да. Но вы мне поможете. Это совершенные пустяки. В этом вопросе есть оттенки, которых я не улавливаю, а вы, вы сможете их мне пояснить.
Мы выходили из вокзала. Когда мы собирались пересечь площадь, он остановился и сказал мне грустно:
— Я уже собрался сопровождать вас прямо в город, не подумав об этом. Вам, наверное, не так уж приятно, чтобы вас встретили с мужчиной, еще не канонического возраста, не правда ли? В провинции и в вашем положении… Я это отлично понимаю. Я опять чуть не повел себя, как дурак. Вы не замечаете? У вас вид, как будто вы считаете, что еще глупее разглагольствовать вот так, под этой электрической дугой, которая нас великолепно освещает?
— Боже мой! Я обратила на это не больше внимания, чем вы. Но, действительно, возможно, что если бы мать какой-нибудь из моих учениц встретила меня в вашем обществе на Вокзальном бульваре, пустынном в этот час и довольно темном, она не стала бы утруждать себя приисканием доброжелательного объяснения. Это, впрочем, меня бы не удивило. Почем знать? Может быть, она почувствовала бы по отношению ко мне некоторую благодарность.
Он посмотрел на меня с искорками в черных глазах, как смотрят на приятеля, который только что подпустил хорошую шутку.
— Да. Послушайте. Это очень скучно. Но я не мог отпустить вас без объяснения. Да, да. Мне это важно. С другой стороны, не отправляться же нам снова по рельсам.
Меня охватило тогда странное чувство. Мне тоже казалось очень важным, чтобы наш разговор не кончился сейчас. Я говорю «мне тоже», потому что я как бы угадывала за этими словами Пьера Февра то же почти мучительное желание.
Мне показалось, что нам надо во что бы то ни стало некоторое время побыть вместе. Через полчаса, например, мы свободно могли бы расстаться. Мое желание не было тем, которое заставляет нас растягивать прогулку. Так как оно скорее напоминало мне волнение, которое я испытывала иной раз, выжидая, выслеживая удачное окончание какого-нибудь тонкого дела, в котором случай и самое содержание принимали такое же участие, как и моя ловкость, и которое надо было стараться не испортить нетерпеливым желанием скорее узнать исход.