Могу не есть? Каким образом? Разве я могу удержаться? Это выше моих сил! Я схватил самый румяный, с хрустящей корочкой пирожок и мгновенно проглотил.
— Не торопись, дорогой. Подавишься, — деликатно произнесла Дарси, наблюдая за моими нетерпеливыми движениями.
Когда столик опустел, я с ужасом представил, что Дарси выложит ещё столько же. Но она поняла, что мне хватит. Я вышел в тамбур с желанием выкурить сигарету-другую. И чуть не столкнулся с дамой в чёрном. Эта тётка нас преследует. С самого вокзала. Я тащил чемоданы, но цепким взглядом репортёра углядел тощую бабу в гипюровых, поражающих воображение невообразимостью, кружевах. Ненавижу чёрный цвет и кружева. Это вызывает во мне холодное бешенство. Теперь, куда бы я ни шёл, постоянно натыкался на эту особу в старинной шляпке с вуалью. Можете себе представить? Тощая, сгорбленная тётка, похожая на оглоблю в длинном платье и занавеской на лице?! Я не мог видеть её глаза, но казалось, она злобно сверлила меня взглядом, будто своим существованием на этом свете, я отравлял ей жизнь. Я терпеть не могу таких людей. С детства.
В шестнадцать лет я влюбился в самую красивую девочку нашего класса. Я долго её преследовал. Она не обращала на меня никакого внимания. Я мучительно страдал, хотя понимал в глубине души, у меня нет ни малейшего шанса завоевать её сердце. И другие части тела. Пока в один прекрасный момент не вернулся из лагеря, где работал вожатым и увидел своё отражение в зеркале. За лето я возмужал, вымахал под два метра, раздался в плечах, с физиономии исчезли мерзкие прыщи. Я стал уверенным в себе парнем, для которого затащить в постель любую особу женского пола не стоит никаких проблем. Девочка с экзотическим именем Милица была безумно хороша собой, чёрная грива до пояса, огромные серые глазищи, чувственный рот, великолепная фигура, длинные, точенные ножки, упругая девичья грудь рвалась из блузки наружу, и с нетерпением ожидала моих ласк. Мечта. Она сдалась не сразу. Ломалась, кокетничала, делала вид, что недоступная дива. На фоне всех остальных её подружек, ставших к этому времени половыми тряпками, об которые все пацаны вытирали ноги, её поведение выглядело очень возбуждающе. Наконец, она поддалась моему нахальству и мужскому обаянию. Мы ехали в автобусе, в конце, с удобством расположившись на высоком заднем сиденье. И, конечно, целовались. От этого чертовски приятного занятия нас отвлекло ворчанье старой бабки, которая вдруг возникла рядом, как приведение. Мелкая старушенция в Черном несуразном балахоне требовала, чтобы мы уступили место. Я обвёл глазами наполовину пустой автобус и вернулся к исследованию губ Милицы.