По всему Иерусалиму из подвалов и потайных мест вытаскивали оружие, проржавевшее от того, что его слишком долго не использовали, и двор был завален мечами и щитами, не видевшими света со времен Ирода. Все, кто проходил в ворота, казалось жаждали внести свой вклад в народное дело и все кругом было переполнено иступленным патриотическим энтузиазмом. Однако было много и тех, что сожалели о восстании и в ужасе ждали мести римлян, но они не осмеливались высказать свои сомнения, чтобы не вызвать гнева патриотов-энтузиастов.
Во внутреннем дворе мы обнаружили, что следы разгрома, оставленного легионерами Капитона, исчезли, и вовсю идут приготовления к празднованию свадьбы Ревекки. Вид этих приготовлений возбудил во мне исступленную ревность, и я поспешил вперед, чтобы найти ее и сразу обвинить в неверности, так как в юношеском самомнении мне казалось немыслимым, что она могла предпочесть мне другому мужчину. Я вошел в большую комнату, где Ананья и несколько его гостей принимали вечернюю трапезу. Это было просторное, высокое помещение с мраморными столбами и великолепным полом из различных каменных плит. С востока, с открытой небесам площадки, комната открывала вид через Тиропское ущелье на Храм через глубокий обрыв более ста футов глубиной. В комнате находилось немало членов высшего еврейского совета и среди них высокий молодой еврей, очень привлекательной внешности, рядом с которым полулежа вела серьезный разговор Ревекка. Я внимательно разглядывал его, испытывая чувство враждебности, потому что это был мой соперник — Иосиф бен Менехем. По роскошной вышивке, украшающей его наряд, я мог судить о его богатстве. В течение многих лет его семья вела торговлю с Вавилоном и процветала. Он казался стоящим человеком с мягким нежным лицом и задумчивыми глазами. И если бы не его намерения по отношению к Ревекке, я исстинктивно относился бы к нему как к другу и жаждал бы с ним познакомиться. Но дурное настроение и ревность искажают наше восприятие, и потому я не видел в нем ничего, кроме могущественного соперника, которого боялся и ненавидел.
Со своего места у стола Ревекка тревожно смотрела на меня, ведь войдя во дворец первосвященника, я подвергал себя еще большей опасности, чем Элеазар, когда он проник в дом Мариамны. Она торопливо прошептала несколько слов на ухо Иосифа бен Менахема.
— Это римлянин, тот молодой римлянин, о котором я тебе говорила. Если Элеазар увидет его, то убьет.
Затем, повернувшись ко мне, принялась умолять меня немедленно уходить, пока не вернулся Элеазар.