— Выйдите из машины, — сказал раскосый офицер, едва мы остановились. Я сделал надменную рожу и вышел. Рядовые стражники бегло осмотрели вездеход.
— Вы горожане? — поинтересовался офицер.
— Нет, — удовлетворила его любопытство Мичи. — Мы из Ореховой долины. Хотели поехать через Фест–тауна, но там столько людей…
Офицер кивнул.
— Документов у вас конечно нет?!
— Конечно, нет, офицер! Где это видано, чтоб на дорогах честных людей проверяли!
Офицер кивнул снова. Он очень любил кивать.
— Можете ехать.
Мичи села, я тоже открыл дверцу и уже начал садиться, но в этот момент вдруг услышал:
— Лейтенант! Лейтенант Чеймер!
Я вздрогнул всем телом, но быстро взял себя в руки и, как мне казалось, спокойно уселся в машину. Лицо Мичи было белее моего парадного мундира.
— Дави на газ, Джо! Дави! — прошипела она.
Впереди стояли люди, и трассу перегораживало бревно шлагбаума. В полной тишине, мне показалось, что даже насекомые в траве затихли, звучали шаги офицера. Он подошел к машине, нагнулся и сказал:
Энтони Ранги:
Стоны Пахана разрывали душу.
— У–у–у, в малолетстве тебя, сукиного сына, утопить надо было, — вопил старик, растирая и без того красные глаза.
Слезы текли по морщинистым щекам и пропадали в седой щетине.
Постепенно Пахан успокаивался.
— Прости нас, старик. Мы не знали, что он твой сын, — Берт подошел к старику и положил ему руку на плечо. Странно она смотрелась на побелевшей от множества стирок рубашке с остатками клеток под мышками.
— Лучше бы вы его пристрелили, как суку, еще в городе… — воскликнул старик, и снова из его глаз брызнули слезы. На этот раз не на долго.
— Отец… — подал голос привезенный нами бандит.
— Что ты делал в городе? Мутантам задницы облизывал?! Убивал для них? Грабил людей для горков? Скажи правду или ты мне больше не сын!
Как плачут старики, я видел и раньше, но чтобы потоки слез брызгали из глаз здоровенных бугаев, такое я видел впервые. Александр — сплошная гора мышц, не уступающих Реутовским, подошел на коленях к сидящему у стола отцу и рыдал, уперевшись головой тому в колени.
— Убей меня, — донеслось до нас с негром сквозь рыдание.
На это тяжело было смотреть, и Берт не выдержал. Проговорив, что–то вроде:
— Пойду, посмотрю, как оно там… — он ушел на балкон.
— Ну, как же я тебя убью… ты ж сынок мой…
Я решил немедленно присоединиться к Берту.
Вечер тек, как ручей и сила его быстро усиливалась. Туча, уже висевшая над Шекхаусом, была вестником того океана, куда впадал ветер. Огромное море ночи притягивало к себе волны ветра, а он, чувствуя что, немного осталось, спешил. Вот еще минута относительной тишины и вечер ветром захлопал в ладоши–листья, поднял столбы пыли на просторах Дикой степи — Родины баггменов. Вечер протянул свои ладони к туче, и навстречу метнулись языки насыщенного льдом ветра. Языки тучи перевернули автомобили у бара в Сибири — поселке фермеров и вырвали пару сотен деревьев в Лесу–под–Обрывом. Но это были только первые признаки приближения ночи. Когда упали первые капли дождя, сотни тысяч замков щелкнуло в дверях, сотни тысяч стекол звякнуло в торопливо закрываемых окнах, и может быть, с сотню каких–нибудь бедолаг склонились над кострами, придумывая себе богов–спасителей и молитвы для них. Хорошо, если им повезло, и их вовремя впустили под крыши. Ибо приближалась ночь, а с ней, на этой сумасшедшей планете не шутят.