Рядом с ним мое черное простое платье без особых излишеств, смотрелось как монастырская ряса.
— Доброе утро, — раскланялся мужчина, позвякивая многочисленными золотыми украшениями, нашитыми на мундир. Эх, была бы сорокой, утащила бы в гнездо!
— Угу, замечательное… Особенно для того, чтобы свалить из этого гостеприимного места, — проворчала я, так чтобы услышал только Сема. — Ну что? По старинному русскому обычаю — присядем на дорожку?
И я действительно села на сундук, который двое шустрых парней еще не успели укрепить сзади кареты.
— Ты что творишь! — зло прошипел Сема, насильно поднимая меня. Обернувшись, уже более громким голосом добавил: — Это нормально, что у вас кружиться голова! Все-таки столько переживаний, за такой короткий срок…
— Да, вы правы! Всю ночь не спала — переживала! — воскликнула я, назло облокачиваясь на его руку всем весом, и тихо добавила: — Еще раз меня так схватишь, оторву то, чем ты ешь, и засуну туда, откуда переваренное выходит. Усек?
Парень застыл, оценивая возможность воплощения угрозы. Очаровательно улыбнувшись, с высоко поднятой головой сажусь в карету. Ах, как кружит голову и поднимает настроение маленькая, но хорошая месть!
Агафна уже ждала меня внутри. Она терпеливо сидела на жестком сиденье с идеально прямой спиной, чинно сложив ручки на коленях, и как только я уселась и перестала елозить попой по скамейки, рыжеволосая девушка протянула небольшой сундучок.
— Что это? — с недоумением разглядывая цветные нитки, спросила я.
— Дорога дальняя, — слегка наклонив голову, пояснила девушка, отгоняя от лица непослушный рыжий локон. — Принцесса, может развлечься и вышить герб дома короля Максимельяна!
* * *
Какой там герб! Карету трясло так, что у меня разыгралась самая настоящая морская болезнь. Да что там! Трасса Париж-Дакар — это удачная прогулка по сравнению с теми колдобинами и выбоинами, которые собрала наша карета. В творящейся качке и тряске глаз можно было с трудом почесать, а про стяжки гладью я уж вообще молчу!
— Кучер! Сема! — заорала я, высовывая в окно свое уже изрядно позеленевшее лицо.
На мой душераздирающий крик среагировал Сема. Молодой врач за пару секунд нагнал карету и придержал лошадь, чтобы поравняться с движением кареты:
— Слушаю вас принцесса! — учтивый наклон гловы.
— Сема! — мне было не до любезностей. — Останови эту колымагу, а то сдохну!
— Принцесса так не выражается…
— Сема! — мужественно подавляя очередной спазм, зашипела я. — Ее королевское величество, в мое лице, сейчас откинет тапки и начнет разлагаться. И я глубоко сомневаюсь, что король Максимельян — некрофил!