Еще две косточки щелкнули Ингу по голым плечам, и еще одна ударила под коленку. Она замерла на секунду, раздувая ноздри крупного носа. Медленно повернулась.
— Я тебя, Горчик, рано или поздно убью, понял?
— Не врешь, что ли? — парень оскалился, дернул руками в карманах, так что бедра подались вперед, в сторону девушки.
Она холодно улыбнулась. И, отвернувшись, скрылась за пушистыми ветками.
Горчик смотрел, сузив серые глаза, как они качаются. Выплюнул в руку косточку, прищемил двумя пальцами и пульнул в путаницу ветвей.
Инга быстро шла, ступая по тем воображенным ею следам. Двадцать шагов вверх по тропке…
Скотина Горчик, ведь знает, про вранье, потому и тыкает ей этим. Да именно, не врет. Потому что не умеет. Или, ну как сказать про такое? Вы встречали человека, который ни разу в жизни, ничегошеньки не соврал? А представить себе можете, как живется такому человеку?
Вот идет Инга Михайлова, ученица девятого класса, и за свою жизнь ни разу не соврала. Такое вот Инге Михайловой проклятие на ее стриженую под каре голову. В начальной школе ее за это били, дралась с мальчишками, потому что учительница Анна Петровна, чуть что, сразу «Михайлова, а ну-ка скажи, кто это сейчас хрюкал за моей спиной, или кто это заплевал всю доску на перемене?». Инга не могла врать. Потому сперва как послушная дурочка, отвечала училке. Потом дралась за маленьким стадионом, там, где камыши и болотистая лужа. Потом вылавливала из вонючей воды портфель. Дома сушила учебники. Когда в третий раз сушила, решила — а буду молчать. Тогда Анна Петровна вызвала в школу Виву.
Сворачивая по асфальту дороги к белому киоску, Инга усмехнулась, поправляя на широком плече сумку. Зря она это. Баба Вива надела свое лучшее платье в мелкую клетку, туфли с пряжками, и шляпку с перышком. И предупредительно улыбаясь, раскланиваясь в гулком школьном коридоре с завучем, учителями и даже техничкой, вплыла в пустой класс и там звонко наорала на училку, не давая той вставить и слова. Инга торчала в коридоре, положив потные ладони на холодный крашеный подоконник, и вздрагивала в восхищении, когда через плотно закрытую дверь долетало и разносилось по всему этажу:
— Вы педагог, милочка! Пе-да-гог!
— Бу-бу-бу, — невнятно возражала учительница, но тут же смолкала.
— Ваша обязанность бережно растить вверенных вам детей!
— Бу… — безнадежно пыталась собеседница.
— Не смейте меня перебивать!
«Перебивать, перебивать» — гулко неслось по коридору эхо.
Потом Вива вышла, крепко взяла потную ладонь Инги и увела ее домой. В своей комнате повалилась на диван, сунула под локоть вышитую подушку-думочку и откинула на спинку затейливо причесанную голову.