— Ничего себе! Это твое?
— Не. Это когда практика была на биостанции, приезжали студенты, помнишь, с Новгорода? Ну, позатем летом еще?
Горчик подошел к окну, проверил, хорошо ли закрыто шторой, вернулся к дивану и кинулся на него, заскрипев пружинами. Инга, пройдя вдоль стен и разглядывая прикнопленные картинки из журналов, какие-то карикатуры и репродукции, порадовалась — ну без голых женщин, вытащила стул и села, складывая руки на коленках.
— Вот… я тогда на посадках работал. И Евгений Палыч уезжал и мне отдал ключи. Сказал, чтоб я тут присматривал. В прошлом году он был. А в этом не приехал. Позвонил, сказал, ну пусть все будет. Только чтоб я не водил никого.
Инга внимательно посмотрела в узкое лицо.
— И ты не водил?
— А зачем? Мест, что ли, мало? Женька отличный мужик.
— Меня же привел?
Горчик кашлянул и пнул ногой подушку.
— Тебе ж надо было. Место. Вот и место. Сюда даже сторож не ходит. Я только не хочу, чтоб свет видели. А то влезут, подумают, может что своровать.
— Сереж, а давай свет выключим тогда. И окно чуть-чуть откроем. А то духотища.
Горчик поднялся и ушел к выключателю.
— Садись на диван, темно будет совсем. Тут нет фонарей нигде.
Она села, трогая неожиданно прохладную штору у бедра. Затарахтели колечки на карнизе. Из темного леса послышались тихие мерные ночные звуки — шелест, писки, ририканье сверчков.
— Вот, — сказал Горчик шепотом, аккуратно садясь, чтоб не скрипеть громко, — только говори в ухо, чтоб под окном никто не услышал, ну мало ли.
Он застыл, слушая ухом, плечо, локтем и напряженной ногой, как она в темноте, совсем рядом, вздохнула и, скрипнув, придвинулась ближе. К запаху лосьона примешивался теперь запах ее кожи — легкий пот, морская вода, солнце на волосах. Вздрогнул, к его локтю, рядом с завернутым рукавом старой рубашки прикоснулось — горячее, легкое.
— Ты тут? — шепот растаял в темном жарком воздухе.
Горчик кивнул. Спохватившись, ответил хрипло:
— Ага. Да.
Пока она собиралась с мыслями, думал, рвано, неровно. У нее губы такие, в уголках складочки, как… как у цветка. Фу, какие мысли, а что? Ну да. Да. Разок всего и видел близко, когда у пятака схватил и прижал, а она не поняла кто. А так раньше далеко все. И еще вот волосы, над шеей густо и прямо сострижены. Да черт, почему ее локоть это вовсе не так, как все Танькино, и сразу оно само внутри. Но совсем не так. Не для того…
— Они меня схватить хотели. Ну, этот, большой, он уже схватил, за волосы. Больно. А другой…
— Подожди. Кто хотел?
— Не слушал, что ли?
— Плохо слышно, — Горчик напряженно наклонился, думая, сейчас ее губы у самого уха, дышит.