Справедливости ради надо признать: гипотеза о двух убийцах, блуждающих по округе с намерением убить первых попавшихся детей с целью спровоцировать взрыв народного негодования, кажется более правдоподобной, чем официальная версия, согласно которой Сергей и Данила, не зная, куда именно отправились Павел и Федор за ягодами, каким-то образом сумели выследить их на пути обратно. И сегодня в России люди иногда теряются в лесу, причем не только дети, но и взрослые[266]; наткнуться при этом именно на того, кого ищешь, почти невозможно. Вообще, осуществить запланированное убийство двух детей, пусть и первых попавшихся, представляется совсем нелегкой задачей. Для этого требовалось выбрать подходящее место и ждать, пока туда не забредут жертвы. А если бы в лесу появились не двое, а шестеро или десятеро детей? Или ни одного? Где гарантии, что местные жители сразу же обвинят «правильных» убийц, а не саму власть? Откуда уверенность, что тела вообще найдут, если только убийцы сами не приведут людей на место преступления?
Напрашивается вывод, что преступление все-таки было совершено в состоянии аффекта, а не продумано заранее. Это объясняет и отсутствие попытки со стороны преступников спрятать тела. В этом глухом, далеком от законности крае мальчиков мог убить любой случайно повстречавшийся уголовник, или маньяк, или, наконец, пьяный, впавший в буйство. День 3 сентября, когда случилось убийство, не был ни выходным, ни православным или государственным праздником. В то время продолжительность рабочей недели увеличили до десяти дней («декады»), и выходные не всегда совпадали с традиционными субботой и воскресеньем. Тем не менее убийство случилось в субботу, и прошло всего два дня после церковного Нового года и меньше недели после праздника Успения — одним словом, время было вполне подходящее для пьянок[267].
Интересно, что ни один человек в Герасимовке даже не подумал, что в смерти детей виновны посторонние люди или, может быть, дикие звери. Насколько известно, никто не вспомнил и о «кровавом навете», хотя в Белоруссии, западной части Российской империи, откуда происходило большинство жителей деревни, обвинения евреев в «ритуальных убийствах» получили наибольшее распространение и, судя по материалам, проявлений антисемитизма в Тавде хватало. Никто не попытался также обвинить в преступлении спецпоселенцев, хотя заподозрить какого-нибудь беглеца в убийстве случайно встретившихся ему мальчиков из страха, что те выдадут его властям, было бы вполне логично. С самого начала люди почему-то не сомневались, что виновников следует искать среди жителей деревни.