. Но лаборатории находились далеко от Герасимовки, и деревенский милиционер едва ли слышал об исследованиях такого рода и знал, как использовать их результаты
[81].
Куда более удивительным представляется отсутствие судебной экспертизы на более позднем этапе. Районный уполномоченный Быков, проводивший расследование в Тавде, очевидно, имел какое-то образование и бюрократический навык (он довольно грамотно и аккуратно писал и, в отличие от других, всегда ставил на протоколах дату и подпись). Быков предпринял некоторые попытки снабдить следствие необходимыми уликами, например велел своему подчиненному скопировать часть протоколов из судебного дела отца Павлика Морозова, что бы оно собой ни представляло [113]. Но и Быков не прибегнул к судебной экспертизе. Единственное исследование произвели в начале ноября (т.е. по прошествии двух месяцев после совершения убийства), когда к делу подключился следователь из Нижнего Тагила Федченко. Одежда и ножи, найденные в доме Сергея и Ксении Морозовых, были отправлены лаборанту на химическую судебную экспертизу. Эксперт попытался с помощью ультрафиолетового луча получить флуоресцентную реакцию, чтобы подтвердить наличие крови на одежде, а также с помощью «едкого калия» выделить шарики гемоглобина [205].
Мало того, что число проведенных экспертиз приближалось к нулю, следствие практически полностью проигнорировало результаты единственного осуществленного исследования. Так, опыты с гемоглобином и флуоресцентной реакцией на одежде дали, к большому разочарованию сотрудников ОГПУ, отрицательный результат. В ответ ОГПУ выдвинул совершенно абсурдную идею протестировать воду, в которой эта одежда стиралась[204]. Судебный эксперт дал вполне определенное заключение: «На основании исследования следует сделать вывод, что на вещественных доказательствах: рубашка, брюках и ножах кровь не обнаружена» [205]. Несмотря на это, одежда и ножи фигурировали в обвинении в качестве вещественных доказательств [213]. Таким же образом тест, на скорую руку проведенный Быковым 16 сентября, показал, что найденные у Морозовых замоченные штаны с гипотетическими пятнами крови, впору Даниле Морозову, а не его деду[83], но этот факт не приняли во внимание на более поздних этапах следствия. В то же время в этой дикой истории с переодеванием к бредовому утверждению Данилы, что штаны-то его, но в день убийства их носил дед, следователи отнеслись со всей серьезностью[82] [177]. Без внимания остался и тот факт, что 7 сентября труп Павлика все еще был окоченелым, — это наводит на мысль, что убийство произошло не 3 сентября, а позднее (впрочем, окоченение могло продлиться из-за низкой окружающей температуры по ночам)