.
Если местные газеты и опускали некоторые детали, то по крайней мере почти ничего не добавляли от себя. «Пионерская правда» вела себя по-другому. Скажем, она напечатала «дословный» рассказ Ксении Морозовой о том, как Павлик донес на отца, в то время как Ксения ничего такого на суде не говорила[118].
Репортажи из зала суда сопровождались материалами, написанными далеко не сухим стилем документа. 27 ноября, в первый день слушаний, в газете появился душераздирающий материал о похоронах Павлика. На траурном митинге пионеры пели «Песню о маленьком барабанщике»:
«Погиб наш юный барабанщик,
Но песня о нем не умрет»
>{137}.
В описании похорон газета, само собой, делала упор на этот дидактический момент, а не на неловкий эпизод, когда Татьяна Морозова настояла, чтобы на могилу ее сыновей поставили крест. Однако и этот случай превратили в антирелигиозную пропаганду, представив произошедшее как «небольшой курьез — результат культурной отсталости и неграмотности матери Павлика». Читателей уверили, что «тела Павла и Феди Морозовых, конечно, похоронены без попа»>{138}.
«Пионерская правда» продолжала использовать в пропагандистских целях дело Морозовых и после окончания суда. 3 декабря появился отрывок из волнующего заключительного слова «народного обвинителя» Елизара Смирнова: «Начались хлебозаготовки — Павлик первым сдал хлебные излишки. Пришел на деревню займ — Павлик первый приобрел облигации. Начались занятия в школе — Павлик впереди всех успевает в учебе». В то же время Герасимовка — «глухая деревня, далекая от культурного центра, заброшенная в лесу среди болот и озер. Темная деревня с проклятыми старыми традициями, с вековой неграмотностью, религиозным засильем и мелкособственническими устоями… И вот, в эту глухомань врезывается светлая, героическая жизнь пионера Павлика Морозова. Кулачье ощетинилось, оскалило зубы». Наконец, 17 декабря газета снова отдала дань «ровеснику Октябрьской революции» и героическому поборнику сдачи зерна советской власти, опубликовав еще более высокопарную заметку Смирнова>{139}.
Очерки в «Пионерской правде» — хотя и претендовали на документальную журналистику — придавали делу Морозова куда более драматический оттенок, чем местные газеты или само следствие. Герасимовка описывалась в них как типичная отсталая деревня, где еще господствуют религиозные пережитки — источник упорного сопротивления «проводимым мероприятиям». Павлик и его брат представлены не павшими солдатами классовой войны, а мученическими жертвами преступников-извергов; не случайно убийство часто называли «зверским». На фотографиях из зала суда представали, с одной стороны, искаженные злобой, корявые лица обвиняемых, а с другой — мадонноподобная Татьяна в белом платке с младшим братом Павлика Алексеем