Так или иначе, ротвейлер повалил Думского и впился клыками в левую руку, сквозь рукав пиджака проступила кровь. Старик завопил. Полицейские, не сумев оттащить собаку, пристрелили ее. Думский, не долго думая, с отчаянным криком набросился на копов. В результате им пришлось надеть на него наручники. Затем Пит вызвал «скорую», а Билл начал поливать из шланга Джима и Боба. Мальчишки, приплясывая, пытались увернуться от струи.
— У нас же пневмония будет! — кричал Пеллегрино.
— Вам повезет, если отделаетесь только этим, — сказал Пит.
— В хорошую историю ты нас втравил, — сказал Эрик Гримсон.
— Джим, как ты мог? — тихо вымолвила мать.
Джим едва удержался, чтобы не ответить: «Запросто» . Он сидел, кутаясь в одеяло, на заднем сиденье их «шевроле» 1968 года. С тех пор как полицейский окатил Джима холодной водой, его не переставала бить дрожь, а папаша из вредности отказался включить отопление. Хотя Джим раз десять прополоскал себе рот в здании суда, во рту по-прежнему стоял вкус экскрементов. Да, как тут не поверить, что жизнь — дерьмо.
— Повезло тебе, что дядька Сэма — ночной судья, — ворчал Эрик. — Не то оказался бы в тюрьме. С тех пор как тебе стукнуло двенадцать, я точно знал — загремишь ты туда!
— Пожалуйста, Эрик, — тихо попросила Ева. — Не говори так.
Они ехали по пустынным улицам, мимо домов, что глядели на них темными окнами. Хэллоуин давно кончился, и все улеглись спать, хотя в этом районе мало кому надо утром вставать на работу.
С момента приезда полицейских к Думскому и до освобождения Джима под ответственность родителей прошло несколько часов. Сначала Джима и его друзей обыскали, затем велели по очереди дышать в трубочку. Экзамена на трезвость не сдал никто. Зачитав права, полицейские надели на них наручники, потом запихнули в две патрульные машины и отвезли в участок. Испытания продолжались: их препроводили в какую-то комнату, где взяли на анализ кровь и мочу. У Джима все плыло перед глазами, но он все же сообразил, что в крови у него наверняка есть следы наркотиков. Следующий час пришлось провести в камере, в ожидании судебного разбирательства.
Присутствующие в зале суда родители правонарушителей украдкой обменивались взглядами. Мать Джима плакала, и слезы капали на четки из розового дерева, которые она перебирала. А Эрик сидел с угрожающим видом, еле сдерживая себя.
Судья Выжак оказался высохшим лысым стариком с узким лицом, большим крючковатым носом, покрытым сеткой лопнувших сосудов. В дополнение к этому тощая шея, покрасневшие от виски глаза, черная мантия и сутулые плечи завершали облик настоящего стервятника. Однако, подумал Джим, судья скорее чувствовал себя канарейкой, увидевшей кошку. Против его племянника выдвигались несколько серьезных обвинений: нарушение границ частного владения, уничтожение частной собственности, пьянство, употребление наркотиков и так далее. Сэма также могли обвинить в пособничестве членовредительству, а если Думский умрет — судить как участника убийства. Все вышеперечисленные статьи — не шутка. Судья Выжак не мог просто так отпустить племянника и остальных длинноволосых выродков. Но если они получат по заслугам, обожаемая невестка миссис Выжак свернет ему шею, причем в буквальном смысле слова. От рук решительной женщины его спасло то обстоятельство, что все обвиняемые в правонарушениях были несовершеннолетними, это давало судье временную лазейку. Он прочел им суровую нотацию и отпустил под ответственность родителей.