Свернув за поворот пещеры, разведчики скрылись из вида.
Ждать их пришлось долго. Когда Толик уже начал беспокоиться, вернулся Иван. Через полминуты появился Дантист, который постоянно оглядывался.
– Еще летают, гады, – сообщил Иван. – Но стрельбы уже не слышно. Хочется верить, что тем парням удалось спрятаться, хотя я лично считаю, что их сожрали. Придется еще подождать, хотя, если патронов не жалко, можем и…
– Ждем! – отрезал Томский.
– Ты про главное скажи! – нервно воскликнул Дантист. – Плевать на птеродактилей! Их подстрелить можно, а с ЭТИМ как быть? Думаю, мне придется вести вас в обход. Значит, крюк, километра на три…
– Какой еще крюк?! – возмутился Иван. – Ерунду Дантист порет. Там многоэтажка стоит. Ее какой-то черной ерундой затянуло так, что на скалу стала похожа. Ну, наш смельчак сразу штаники и обмочил. Крюк! Тебя слушать, так мы тут вечно крюками ходить будем.
Дантист не сдавался:
– А звуки? Ты про звуки расскажи!
– Звуки… Ну, были звуки. Как будто на крыше дома… клокочет, что ли…
– Все! – Томский резким взмахом руки остановил спорщиков. – Через час выступаем. Никаких крюков и рассказов про элементалей. Это приказ!
Дантист и Иван умолкли. Их примеру последовали остальные.
На протяжении часа было слышно только шуршание, которое издавала непоседливая Шестера, метавшаяся вокруг Вездехода.
Когда отряд покинул свое убежище, день уже близился к концу. Спрятавшееся за скелеты домов солнце посылало миру прощальный свет. Скупой и дрожащий, он уже с трудом освещал руины.
Томский не сразу увидел похожий на скалу дом. Сначала были звуки. Характер их Иван определил точно: что-то и впрямь клокотало. Всхлипывало и плевалось, делало паузу на пару секунд и вновь продолжало клокотать. Все это доносилось сверху. Анатолий поднял глаза. От многоэтажки, мимо которой собиралась пройти группа, мало что осталось. Кое-где еще были видны дыры окон, кое-где выступали строительные конструкции, но в остальном это была скала. Покрытый уродливыми наростами гигантский конус, состоявший из черной, непонятного происхождения массы. Клокотание доносилось с вершины этой скалы.
Вулкан? Первое сравнение, пришедшее на ум Томскому, оказалось весьма точным. Именно так выглядели и вели себя вулканы, описанные в учебнике природоведения. А еще он вспомнил стихотворение Гумилева:
Одиноко-незрячее солнце смотрело на страны,
Где безумье и ужас от века застыли на всем,
Где гора в отдаленье казалась взъерошенным псом,
Где клокочущей черною медью дышали вулканы.
Толик шептал эти слова, поражаясь тому, насколько хорошо они описывали то, что он сейчас видел. Но все это было лирикой. Дом мог быть поражен каким-то грибком и оброс плесенью. А звук… На крыше могла свить себе гнездо какая-нибудь тварь. Опасная или, наоборот, безвредная для людей. И никаких тебе клокочущих черной медью вулканов.