Что-то приближалось.
Что-то очень быстро приближалось.
Словно какая-то тысяченожка стремилась попасть домой до захода солнца.
Дверь дрогнула. В щель просунулась усатая крысиная морда, обнюхивая и оценивая обстановку. Когда ее маленькие глазки уставились на Ганса, тот ударил ногой по двери, и крыса лопнула, словно сырое яйцо: мозги и внутренности выдавились наружу, как клубничный джем из тюбика. Вайгель удивился живучести твари — та успела истошно завизжать, прежде чем сдохла и застряла в дверных створках, словно кусочек мяса между зубами.
И что самое удивительное: раздавленная крыса продолжала трепыхаться!
Ганс брезгливо поморщился и отошел от двери на два шага назад.
Снаружи что-то ожило и зашевелилось. Дверь задрожала в конвульсиях от бесчисленных ударов. Казалось, будто десятки теннисистов отрабатывают подачу мяча. Створка отошла, и в карцер, огибая ноги Ганса, хлынул поток крыс.
Вайгель отступил еще на шаг, поскользнулся на чем-то мягком и упал. Под локтем что-то хрустнуло, завизжало и отскочило в сторону. Перед глазами суетливо скользили серые расплывчатые тени, накладываясь друг на друга и заполняя пространство с невиданной быстротой. Он вскочил, смахнул с себя двух вцепившихся в одежду крыс и с обезьяньей ловкостью запрыгнул на самый верх двухъярусных нар.
Он думал, что повидал в жизни все, но ничего подобного и представить не мог.
«Господи! — кричал его рассудок. — В чем я провинился перед тобой? — Сердце стучало так, что становилось трудно дышать. — Сколько их? Сотни? Тысяча? О Боже!»
Ганс смотрел на парад обезумевших крыс и плакал…
А потом засмеялся — нет! — захохотал.
Громко и безудержно. Как полоумный кретин.
* * *
Франц Крюгер отщипнул кусочек хлеба, макнул в жирную свиную тушенку и положил под стол.
Из-под скамьи вылезла большая крыса с пышными усами и жадно набросилась на угощение.
— Кушай, Сталин, кушай, — одобрительно сказал надзиратель, любуясь, на шевелящиеся усы своего питомца, которого он из-за этих самых усов и прозвал партийным именем русского Вождя. — Кто еще кроме дядюшки Франца даст тебе такое лакомство? А? Никто мой друг. Никто. Ха-ха! Какой же ты ненажорливый сукин сын! Что, еще хочешь? Держи!
Крыса на лету схватила добавку и продолжила трапезу.
— Ловкач, — ухмыльнулся Франц, — так ты у меня всю тушенку выманишь. Твои друзья на складе уже две дюжины сапог сожрали и три ящика мыла, а вот ты, друг мой, свининкой балуешься. Чего смотришь? Я не ругаюсь. Кушай, кушай.
Малообщительный от природы Крюгер вел весьма замкнутый образ жизни и почти не отлучался из пятого сектора второго уровня, в котором находился карцер и вещевой склад. Он редко появлялся на других уровнях базы и не любил гостей. Комендант лично назначил его охранять этот сектор и, по просьбе Франца, не присылал никого на смену, зная его нетерпимый к людям характер и непогрешимую ответственность в работе. Крюгер принадлежал к той породе людей, на которых можно положиться: молчалив, педантичен и безжалостен — то, что и требовалось от надзирателя.