— А у вас оно есть?
— Насколько мне известно, нет. Но я постараюсь о нем разузнать.
Дверь захлопнулась. Виктор прикрыл глаза: этот визит его порядком утомил. Он обдумал услышанное от инспектора. Итак, Лекашеру неизвестно еще о двух убийствах: леди Пеббл и Леонара Дьелетта. Бертиль Пио не рассказала об интересе Жозефа к кварталу Доре. Картинка пока не складывалась, в ней не хватало отдельных фрагментов: в частности, причины такого пристального интереса убийцы к чаше. Быть может, удастся выяснить что-нибудь у Габриэль дю Уссуа… Надо нанести ей визит.
Несмотря на резкую боль, Виктор откинул одеяло и встал, но тут дверь тихо отворилась.
— Я так и знала! Как только полицейский ушел, ты решил удрать. Доктор Рейно запретил тебе подниматься! — воскликнула Таша.
Виктор с обреченным видом улегся обратно в постель.
— Я всего лишь хотел размяться, у меня все тело затекло.
Таша поправила одеяло и погладила Виктора по щеке, разрываясь между гневом и нежностью.
— Тебя могли убить. Почему ты так неосторожен? Ты меня больше не любишь? Представь, каково бы мне было, если бы с тобой что-то случилось?
Ее голос дрогнул, и Виктора это тронуло. Справившись с волнением, он произнес:
— Не надо, Таша. Ты не настолько привязана ко мне. Если бы я умер, ты бы утешилась довольно быстро. Расстроилась бы, конечно, но… Я прочитал вот это. — И он протянул ей сложенный вчетверо листок бумаги.
Она испугалась. Что он себе напридумывал?
— Виктор, ты с ума сошел!
— Нет, дорогая, я в здравом уме. Ты часто встречаешься с художниками… многих давно знаешь, они сыграли определенную роль в твоей жизни. Ничего удивительного, что ты не смогла окончательно порвать… например, с Гансом.
— Ганс?! При чем тут он?
— Я повторяю: ты свободна. И вольна распоряжаться собой. И, хотя мне трудно это принять, я сознаю, что не имею никакого права на… Что с тобой?
По мере того, как он говорил, на ее лице расплывалась улыбка. Она расхохоталась, потом расплакалась.
— Виктор, ты что, опять меня приревновал?! Я говорила себе: ревнует — значит любит. Но сейчас, после почти двух лет совместной жизни…
— Не совместной, а параллельной, — уточнил он.
— Какая разница! Ты до сих пор мне не доверяешь?! Это так больно!
— А знаешь, какую боль причинило мне это письмо?!
Таша вынула из потрепанного кожаного портмоне фотографию темноволосого мужчины лет пятидесяти в шляпе и показала ее Виктору. Потом перевернула снимок, и Виктор прочитал на обратной стороне несколько строк, нацарапанных карандашом:
Tsu dir, mayn zis-lebn, tsit dokh mayn harts. [126]
Посылаю тебе из Берлина мой портрет. Скоро напишу подробное письмо.