— Веселенькое дельце, — проворчал Жозеф, раздосадованный тем, что придется возвращаться сюда снова. — Обхохочешься.
Напасть за напастью преследовали его — казалось, он стал жертвой какого-то заговора. Предаваясь мрачным мыслям, молодой человек прошел по улице Месье-ле-Пренс, свернул на Вожирар и поплелся в Люксембургский сад.
На мирных аллеях трудно было представить, что совсем рядом бушует толпа, вспыхивают уличные схватки. Здесь неспешно прогуливались дамы, прячась от июльского зноя под шелковыми зонтиками с перламутровыми рукоятками, — маленькие круглые солнышки всех цветов радуги плыли под проясневшим голубым небом. На пути к фонтану Медичи Жозеф встретил двух девушек в фуляровых платьях. Одна из них — пригожая, тоненькая, в шляпке с алым маком — была похожа на Айрис! Жозеф обернулся и долго смотрел ей вслед. Сердце сжалось, он окончательно и бесповоротно признал свое поражение. С горькой улыбкой — именно так улыбались актеры в мелодрамах, он видел в театре — молодой человек опустился на скамейку и принялся следить за хороводами красных рыбок в резервуаре фонтана. Выбрав среди них одну, с фиолетовыми пятнышками на жабрах, он назначил ее своим молчаливым другом, с которым можно поделиться сокровенным.
— Решено, останусь холостяком, Аякс. — Для удобства Жозеф нарек друга Аяксом. — У меня будут любовницы, много любовниц, но ни одна не покорит мое сердце — пусть страдают! О, не смотри на меня с осуждением, Аякс, — ты тоже никогда не женишься, даже не думай! Что ты говоришь? Проявить великодушие и простить? Она этого так ждет? Ни за что! Ни за что не прощу, слышишь? Никогда я не присоединюсь к стаду рогоносцев! Если б ты интересовался литературой, знал бы, что «бывает женщина изменницей — безумец тот, кто ей доверится»! [174]Я из-за всей этой истории забросил свой второй роман-фельетон, оставив Фриду фон Глокеншпиль в отчаянном положении… [175]Нет, о том, чтобы покончить с писательством, не может быть и речи! Да здравствует жизнь, мы молоды и веселы, на земле нам отмерено меньше времени, чем под землей, — похоронным тоном закончил он, глядя, как друг Аякс, плеснув хвостом, уходит на глубину.
Вконец обескураженный Жозеф поднялся и за неимением слушателя возобновил разговор с самим собой в надежде заглушить отголоски амурных разочарований.
— Наврала мне та хиромантка: «На вас благословение Венеры!» Вздор! Впрочем, меня все устраивает — я слишком ценю свою независимость!
Кровь застучала в висках, на ресницах повисли слезы. Он яростно вытер глаза рукавом. Между ним и решением сохранить независимость стояла тень девушки с миндалевидными глазами, девушки, заставлявшей его трепетать от страсти.