Мадам де Монтеспан могла сколько угодно скрывать свое поражение; у двора не осталось никаких сомнений, что царствование ее окончательно завершилось и что мадам де Ментенон одержала безоговорочную победу. Закрывшись в своей комнате, погрузившись в глубокое кресло с балдахином, закутавшись в шали, шарфы, мантилью, она безмолвно наслаждалась триумфом.
Разумеется, она ничем не выдала радости и торжества. Напротив. Когда несколько месяцев спустя аббатиса монастыря Фонтевро, где нашла убежище мадам де Монтеспан, отправила ей письмо с приветом от бывшей фаворитки, мадам де Ментенон отозвалась елейно-лицемерным посланием:
«Я счастлива получить весточку от мадам де Монтеспан. Я опасалась, что она неверно истолкует мои намерения. Ведает Господь, заслужила ли я подозрения. Мое сердце навеки с ней».
Сидя под балдахином из розового шелка, полуприкрыв черные блестящие глаза, супруга короля держала в руках все нити Версаля.
Однажды, в ходе совета, Людовик XIV сказал ей:
– Пап именуют ваше святейшество; королей – ваше величество, принцев – ваша милость; а вас, мадам, надо было бы называть ваша твердость.
Очень довольный своей шуткой, он отныне только так и обращался к ней. И можно представить себе, какое выражение появлялось на лицах у иностранных послов, когда король во время официальных приемов поворачивался к мадам де Ментенон со словами:
– Что скажет об этом ваша твердость?
* * *
В конце 1691 года эта женщина, которая занималась решительно всем, постановила, что мадемуазель де Блуа, сестра ее любимого «ребенка», герцога Мэнского, должна выйти замуж за герцога Филиппа Шартрского, сына Месье и принцессы Пфальцской.
Мадемуазель де Блуа было пятнадцать лет, герцогу Шартрскому – семнадцать.
Этот юноша уже начал свою блистательную карьеру на любовном поприще. Правда, в этом ему оказал неоценимую помощь наставник – аббат Дюбуа. Вечером, завернувшись в плащ, достойный священнослужитель отправлялся на поиски молоденьких белошвеек, покладистых горничных или пухленьких прачек, чтобы отвести их в покои своего ученика.
И юный герцог до рассвета исправно выполнял домашние задания, руководствуясь богатым жизненным опытом воспитателя.
«Уже в тринадцать лет мой сын стал мужчиной, – с гордостью писала принцесса Пфальцская, – его обучила одна знатная дама».
Речь шла о мадам де Вьевиль, чьи наставления не пропали втуне. В пятнадцать лет Филипп, желая поделиться накопленными познаниями с приближенными, заманил в свою спальню тринадцатилетнюю девочку Леонору, дочь привратника в Пале Рояле. Увы! не овладев еще в должной мере наукой любви, он излишне затянул момент наивысшего наслаждения, хотя ему следовало подумать о последствиях. В результате Леонора забеременела.