Целую неделю молчал он о том, что видел, и пребывал в колебаниях; в конце концов твердо решил отказаться от путешествия, но опять повстречался на том же месте с видением и услышал тот же приказ и угрозы столь страшные, что сразу пустился в дорогу. Через два дня он оказался в Эксе у губернатора провинции, который, не раздумывая, велел ему продолжать путь и дал денег, чтобы оплатить место в карете».
* * *
9 апреля 1697 года Франсуа Мишель прибыл в Версаль и попросил дать ему частную аудиенцию у короля. Над ним, естественно, посмеялись, но он пришел на следующий день, а затем через день. В конце концов, слух о настойчивом просителе проник во дворец и о нем стало известно Людовику XIV.
– Объясните этому человеку, – сказал он, – что я не принимаю первого встречного.
Франсуа Мишель, свято уверовавший в свою миссию, попросил передать королю, что расскажет о таинственных вещах, никому, кроме него, не известных, так что не останется никаких сомнений, является ли он божественным посланцем.
Король вновь отказал.
– Тогда пусть меня отведут к одному из государственных министров, – заявил ясновидец.
Монарх приказал направить его к своему старшему лакею Барбезье. Однако Франсуа Мишель, презрительно расхохотавшись, ответил, что его принимают за дурачка. Двор был ошеломлен. Послушаем Сен-Симона: «Больше всего удивляло то, что этот кузнец, едва здесь появившийся, а до приезда ни разу не покидавший своих мест и занимавшийся только своим ремеслом, не пожелал разговаривать с Барбезье и сразу же сказал, что просил встречи с министром, а Барбезье вовсе не министр. И прибавил, что ни с кем, кроме министра, беседовать не будет».
В итоге король заинтересовался провинциалом, который проявил такую осведомленность в жизни двора. Он отдал приказ министру Помпону принять его. Министр надолго закрылся с Франсуа Мишелем, а затем отправился докладывать монарху. На следующий день Людовик XIV дал личную аудиенцию кузнецу. «Он не стал этого скрывать, – пишет Сен-Симон, – и принял посетителя в собственном кабинете. Через несколько дней он опять призвал к себе кузнеца: и оба раза беседовал с ним больше часа, отдав распоряжение, чтобы их разговору не мешали. На другой день после первой встречи, когда король отправлялся на охоту, г-н де Дюра, бывший тогда в большом фаворе и говоривший все что вздумается, начал высмеивать этого кузнеца и вспомнил дурную пословицу, что либо сей человек безумен, либо король не дворянин. Тут монарх остановился и, повернувшись к маршалу де Дюра, сказал:
– Стало быть, я не дворянин! Ибо я беседовал с ним очень долго, он говорил со мной самым рассудительным образом, и могу вас заверить, что он вовсе не безумец.