Сверх того, он потребовал, чтобы обе женщины поддерживали видимость дружеских отношений. Отныне все видели, как они играют в карты, обедают за одним столом и прогуливаются рука об руку по парку, оживленно и любезно беседуя.
Король же безмолвно ждал, как отреагирует на это двор. И вскоре появились куплеты, весьма непочтительные по отношению к фавориткам, но сдержанные в том, что касалось короля. Людовик XIV понял, что партию можно считать выигранной. Каждый вечер он со спокойной душой отправлялся к своим возлюбленным и находил в этом все большее удовольствие.
«Тогда это называли «визитом к дамам», – говорит мадемуазель де Монпансье. – Сначала король входил в комнату Луизы и в соответствии с настроением либо укладывался в постель вместе с ней, либо следовал дальше к Франсуазе».
Разумеется, предпочтение почти всегда отдавалось мадам де Монтеспан. Та не скрывала своего восторга. Ей очень нравилось обращение короля, и она, конечно же, нуждалась в особо бережном отношении после грубых выходок мужа. Людовик XIV ласкал ее со знанием дела, поскольку читал Амбруаза Паре, который утверждал, что «не должно сеятелю вторгаться в поле человеческой плоти с наскоку». Зато после этого можно было действовать с отвагой мужа и короля.
Такой подход не мог не принести плодов. В конце марта 1669 года мадам де Монтеспан произвела на свет восхитительную девочку.
Зная, что г-н де Монтеспан имеет полное право забрать ребенка, король стал тут же подыскивать надежную и скромную воспитательницу. Франсуаза подсказала ему кандидатуру, идеально соответствующую требованиям. Эту даму звали Франсуаза д’Обинье: она жила одна после смерти своего мужа, знаменитого поэта Скаррона…
Вдове намекнули, и она согласилась. Ребенок был немедленно передан в ее руки, и она тут же сняла дом с садом в пригороде Сен-Жермен, дабы взращивать там королевское дитя вдали от любопытных взглядов, в компании лишь нескольких слуг, но крики новорожденной все-таки дошли до ушей прохожих, и в Париже стали поговаривать, что мадам Скаррон затворилась здесь либо от великого раскаяния, либо для великого предприятия.
К ней стали являться с неожиданными визитами и заметили, что она краснеет. Тогда она решилась на необычную меру: чтобы не заливаться краской, приказала отворять себе кровь. Но это ни к чему не привело – изнемогая от слабости, она заполняла кровью целые лохани, но все равно краснела до ушей, стоило кому-нибудь застать ее врасплох или взглянуть вопросительно.
Короче говоря, скоро все поняли, чем занимается мадам Скаррон, и лишь королева по-прежнему не подозревала, что в мире существуют, помимо монсеньера дофина, и другие принцы…