Но детская любовь, но рай ее зеленый,
Прогулки, песенки… объятья и венки…
[10]Прочитай-ка их еще раз, душа моя. Ну? Что скажешь?
— Конечно, во всем этом стихотворении много очарования.
— Ты еле роняешь эти слова.
— Да нет же.
— Заметь, какая полнота звука при таком сюжете, и на какой глубине это задевает нас! Сопоставь-ка это с Мюрже или даже с «Песнями Улиц и Лесов».[11] О, к «Песням» я не отношусь пренебрежительно, ни к Мюрже. Когда Мюрже рассказывает именно то, что с ним происходит, ему удается сжать тебе сердце. Но все-таки! Впрочем, всего этого ты не можешь почувствовать.
— Отчего?
— Оттого, что у тебя не было парижского детства. Где прошло твое раннее детство?
— В деревне, на дороге из Пюи в Баланс; она называется Буссуле.
— В горах?
— Да, на высоте около тысячи ста метров. На хребте. Или, вернее, на подступах к огромному плоскогорью.
— Твои родители оттуда же родом, где родился и ты?
— Отец был там учителем, но родился в Бриудском округе, в овернской части Верхней Луары. Мать — гораздо более чистокровная уроженка Веле; ее родина в — пятнадцати километрах от Буссуле, между Пюи и Севеннами.
— А ты на кого похож?
— У меня отцовские глаза, темнокарие. Ростом я выше его. Но этот рост я унаследовал по отцовской линии. Некоторыми чертами лица я пошел в мать. У меня, например, ее подбородок, нос. Да и в характере у меня много от нее.
— Хорошо было в горах?
— По-моему, очень хорошо.
— Когда-нибудь ты мне об этом расскажешь. Не правда ли? Обстоятельно. Меня тянет погрузиться в такое детство, как твое. У меня, кажется, не было среди предков ни одного горца. Но разве это можно знать?… Во всяком случае, у меня к горам особое влечение. Не к живописным горам — снежным, зубчатым вершинам, розовым ледникам, альпинизму! Нет, — к жизни горцев. К тайнам, быту, вековым устоям горной жизни, о чем я непосредственно не знаю ничего.
— Ты родился в Париже?
— Да. Мать — парижанка, а отец — очень неопределенного происхождения. Это один из немногих предметов зависти моей к аристократам. Они знают свою генеалогию. Фамилия Жалэз отдает югом.
— Из-за буквы «з».
— Да. Это напоминает Родэз, Ортэз, даже Испанию.
— В Лионском лицее у меня было два товарища, если не больше, с окончаниями фамилий на «эз».
— Родом откуда?
— Кажется, из Дофине.
— Значит, горцы? Более или менее. Но много ли означает «з» для меня — это вопрос. Можно будет и его представить на разрешение господину Матрюшо. Надо думать, что чиновники, ведавшие в былое время актами гражданского состояния, руководились преимущественно собственной эстетикой, когда записывали фамилии. В Вандее есть городок Жале. Возможно, что мой родоначальник там обитал. Отец мой родился в Шартре. Но его отец был возчиком и сыном возчика. Семейство возчиков могло постепенно перебираться по долине Луары из Вандеи в Шартрскую область. Я пытался это проверить. Но поразительно, до чего народ равнодушен к таким вопросам. Происхождение не интересует его. По его понятиям, существуют мужчины и женщины, более или менее хорошо сложенные, а в остальном совершенно одинаковые и сходящиеся по воле обстоятельств.