Ольга набрала побольше воздуха в грудь, дала себе команду: спокойно!
— Приветствую вас, Ольга Владимировна, — голос мэра звучал дружелюбно.
— И я вас сердечно, Иван Сергеевич.
— Не ожидал, честно говоря, сердечности. Знаю-знаю, виноват. Но не смогли мы деньги перечислить! Очень сложно сейчас, поверьте.
«Как же, — подумала Ольга, поверила бы, если бы доверенные люди не проинформировали: сто тысяч рублей перечислила вчера администрация на проведение очередного фестиваля моды. Мода такая у нас пошла — проводить сезонные показы, потому что в подружках у мэра, вернее, у его жены — местная знаменитость, модельер и дизайнер в одном лице. «Ну как не порадеть родному человечку?» Вслух же сухо произнесла:
— Я вас слушаю.
— Вы получили некролог с фотографией?
— Речь о Минеевой?
— Ну о ком же еще! Не о Маслове же.
— А по мне, Иван Сергеевич, что Минеева, что Маслов. Я имею в виду их значение для города. Поэтому некрологов не будет. Ни на домохозяйку Минееву, ни на владельца ресторанов Маслова. Пусть земля им будет пухом.
— А последствия такого поступка просчитали?
— Это не поступок. Это нормальная оценка ситуации. Будут последствия — будем и считать.
— Но так нельзя, Оля!
— Поскольку администрация города является учредителем, мы можем напечатать соболезнование от администрации, от вас лично, если хотите. И все — более ни строки, а тем более фотографии. Присылайте по факсу текст соболезнования — послезавтра опубликуем. Завтрашний номер уже печатается.
— Ольга Владимировна, надо бы поговорить.
— Да кто ж против, Иван Сергеевич? Мы завсегда готовы, только позовите.
Мэр, сухо попрощавшись, положил трубку.
Она засмотрелась в окно — день замечательный. На пляж бы сейчас, под горячее солнышко. Наверное, прав Коновалов — надо побольше любить себя, а не свою работу. Да кто ж ее любит, проклятую? Каждый день — как угорь на горячей сковороде.
Скорее бы выборы прошли, чтобы появилась определенность на ближайшие четыре года. Если Минеева народ снова выберет, значит, этому народу, кроме Аркадия Борисовича, никого и не требуется. Тогда можно смело уходить в домохозяйки под крылышко Коновалова.
Телефонный звонок прервал эти грустные размышления, и Ольга даже обрадовалась, что кому-то понадобилась. Это был Смеляков.
— В пять заеду, отвезу тебя домой.
— Ой, до пяти я не успею, Шурик. Давай в шесть, ладно?
— Ну хорошо, ровно в шесть.
— Шурик, я не смогла выбраться к тебе, что там с Костиком?
— А ты не удивилась, что я приеду за тобой? Ведь знаю, что редакционная машина у тебя под боком и на ходу.
— А я сегодня уже ничему не удивляюсь.