— Ну что, зять, — с трудом формулируя, спросил отец двух дочерей, одна из которых только что выросла, а вторая обещала сделать то же самое в ближайшее время, — всё, надеюсь, нормально у вас с Иринкой прошло?
— Нормально, отец, не беспокойся, — слегка, пожалуй, недопонял сути вопроса Петров, а может, и допонял, однако постеснялся ответить более обстоятельно.
— Короче говоря, девушкой она тебе досталась? — не утерпел-таки отец.
— Да-да, всё в порядке! — поспешно заверил Петров, после чего они оба столь же поспешно и даже не сговариваясь накатили ещё по стопарю. Такая щекотливая тема, небось, разволнуешься тут.
— Вот, — с чувством глубокого, как говорится, удовлетворения подытожил тесть, — и вторую тоже с «целиной» выдам!
При этих словах мутная, как самогон, слезинка выкатилась из его левого глаза, хотя правый глаз остался совершенно сухим. Может, причиной столь странного физиологического феномена была давняя контузия отставного старшины.
И вдруг во весь голос тесть затянул свою коронную песню «Не ругайте меня, дорогие…», которую дальше первой строчки Петрову не довелось услышать ни разу, потому что песня эта, единственная в репертуаре, считалась в семье признаком последней степени опьянения исполнителя, в силу чего, едва её заслышав, жена, либо кто-то из дочерей, либо все трое разом бросались сломя голову к отцу, словно он вытворял нечто непотребное, и всеми возможными способами немедленно прекращали пение. Во избежание чего — так Петрову на всю жизнь и осталось неясным. Сам он не слишком стремился понять, а они все такие были «тихушники», что из любой ерунды вечно устраивали «страшную тайну».
Это, кстати, и ввело Петрова в некоторое заблуждение. Он-то, когда большое светлое чувство только-только взаимность обрело, думал, что судьба ему подарила редкостную недотрогу. А вскоре выяснилось, что — нет, ничего подобного, что если всё в глубокой тайне проделывать, то девочка Ирина способна к весьма рискованным, если не сказать легкомысленным, поступкам.
Ведь это она, именно она некогда совратила благородного рыцаря Петрова, дав ему недвусмысленно понять, что пора уже их платоническим отношениям, ограниченным поцелуями да робкими касаниями перейти в следующее качество. Тогда как Петров был настроен покорно дожидаться первой брачной ночи, ему и в голову не приходило, что с Иринкой у него может выйти как-то иначе. То есть прозрачный намёк возлюбленной его не то чтобы шокировал, однако явно застал врасплох. Отчего, быть может, Петров поначалу оказался не на высоте, потом уж помаленьку настроился…