— А где Рауль?
— Играет на турнире в поло-клубе.
— Тебе следовало бы поехать с ним, Лес. Тебе надо больше выходить из дома. Ты не можешь вечно сидеть в заточении. Ты превращаешься в какую-то отшельницу, и мне это не нравится.
— Мэри, я не могу сидеть на трибуне и не вспоминать все те матчи, в которых играл Роб. — На глаза у Лес навернулись слезы, а в горле встал мучительный комок, мешающий дышать. — Почему я только после его смерти узнала, что он принимал наркотики?
— Родители обычно бывают последними, кто узнает о плохом, Лес. Может, мы просто не хотим этого замечать, потому что не желаем верить, что такое может случиться с нашими детьми… Мы слишком этого боимся.
— Все признаки были налицо, — продолжала Лес, словно не слышала ответа сестры. — Изменения личности, паранойя, скрытность. Теперь я все их вижу.
— Лес, ты должна прекратить винить себя. Это не была твоя вина, — запротестовала Мэри.
— Нет, была, — тускло сказала Лес. — Разве ты не понимаешь, Мэри? Я потерпела поражение во всем. Я не была хорошей женой для Эндрю. И не была хорошей матерью для Роба.
— Это неправда.
— Нет, правда. Эти вспышки гнева у Роба, они были криками о помощи, но я их не слышала. Я не хотела слушать, потому что они вызвали бы слишком много всяческих неудобств. Роб обвинял меня в эгоизме и был прав. Я была счастлива и не желала, чтобы в мое счастье вторгалось что-либо неприятное. Я притворялась, будто верю: если достаточно долго не обращать на что-нибудь внимания, то оно пройдет само собой. Он нуждался во мне, а я не оказалась рядом, — горько проговорила она.
— Перестань терзать себя выдуманной виной. — Мэри наклонилась вперед и схватила Лес за руку, судорожно стиснувшую стакан с виски. — Вернее всего, ты не могла бы ничего поделать, даже если бы знала.
Лес пристально посмотрела на сестру.
— Ты не понимаешь. Все время, что я была с Раулем, для меня ничто не имело никакого значения, если оно не мешало нашим отношениям. Поведение Роба огорчало меня только потому, что я считала: оно может вызвать какие-нибудь сложности между мной и Раулем. Я делала вид, что для меня важно мнение детей, но душой я уже покинула их. Я заботилась только об одном: о том, что нужно мне… и о том, нужна ли я Раулю.
Лес встала, оттолкнула руки Мэри и, удерживая слезы, быстро вышла из комнаты. На лестнице она разразилась рыданиями. Но слезы не помогали, и виски не могло заглушить ужасной боли. Она просто не могла простить себе того, что не уберегла Роба.
Эмма принесла ей поднос с ужином, но Лес отослала его назад. Через несколько минут в комнату вошел Рауль с тем же подносом в руках.