Энни пришлось собрать всю силу воли, чтобы тут же не уличить Оуэна снова в присвоении драгоценностей, предназначенных для государственной казны. Она узнала это кольцо. Девушка видела его среди тех сокровищ, которые лорд должен был отослать ко двору королевы. В этот момент она утвердилась во мнении, что сам лорд Перрот, а не банда разбойников, грабил казну короны. Дважды на ее глазах он разоблачил себя. И если появление золотых пуговиц на камзоле дона Ороцо, идентичных тем, что она видела раньше, еще можно было как-то объяснить, то это… Глупец. Он выдал себя. Оуэн получит разрешение королевы. Но не на брак, а на камеру в лондонской тюрьме.
Энни деланно улыбнулась. Ей не понадобится помощь Родриго.
— Вы слишком щедры, милорд. Я не сомневаюсь, что королева проявит живой интерес к вашему плану.
То обстоятельство, что он теперь невероятно богат, не вызывало у Эвана никакого энтузиазма. Торопясь в Лондон, он даже поспорил из-за цены приглянувшейся ему лошади. Фрэнсис ударил его по спине и заявил, что теперь они могут купить лошадей для всей гвардии королевы.
И все же Эван не слишком задумывался над происшедшей в его жизни переменой. Раньше желание разбогатеть было очень сильным, но теперь ему была нужна только Энни.
В Лондон Эван въехал через Темпл-Бар[23]. Здесь он, наконец понял, что значит быть богатым. Стражник попытался задержать его, заставляя заполнить разрешение на въезд. Однако золотого дублона оказалось достаточно, чтобы тот вытянулся в струнку и заискивающе предложил проехать без остановки.
Эван едва держался на ногах от усталости и голода, когда, наконец добрался до дворца Уайтхолл. Налево и направо раздавая взятки, он пробирался мимо смотрителей и приживалов, не обращая внимания на удивленные взгляды, которыми его провожали. Он давно не брился и не стриг волос и все еще был одет в свободные морские брюки и рубашку. Его наряд дополняли широкополая кожаная шляпа — подарок малайской женщины, расшитый жилет с острова Явы и кожаные сапоги до колен.
В присутственной палате, сиявшей блеском свечей, шел пир. Его, ослепил блеск нарядов дам и камзолов кавалеров. Музыка тамбуринов и виол оглушила его. Ему все-таки следовало поесть, отдохнуть и вымыться.
Чтобы успокоиться, Эван одной рукой оперся на каменную колонну, а второй ухватился за толстую бархатную штору. Его лихорадочный взгляд отыскал королеву, сидевшую на возвышении в сверкавшем бело-золотом наряде. У ее ног на скамеечке сидела Энни.
— Энни, — беззвучно прошептал он ее имя. Эвана, охватил малодушный страх. Она стала еще прекраснее… и… дальше, чем когда-либо была. Усыпанный драгоценными камнями головной убор скрывал ее волосы, обрамляя безупречный овал лица. Изящные белые руки с кольцами на пальцах безмятежно покоились на коленях. Голова была обращена к королеве, которую она слушала с вежливым вниманием. Энни являла собой картину настоящей придворной дамы — уравновешенной, честной и невероятно благопристойной.