Родриго встал между Энни и Пауло:
— Расскажи нам, что здесь произошло.
Пауло посмотрел на Энни. Его глаза умоляли девушку уйти, но она, прижав ладони к кромке разрушенного фонтана, приготовилась услышать самое худшее.
— Рассказывай нам обоим. Сейчас же. Я хочу знать все подробности.
— Сомневаюсь, маленькая хозяйка, — ответил Пауло и начал свой страшный рассказ.
— …не мог поверить, что все это случилось после стольких лет, — говорил Родриго своим родителям, Армандо и Паломе Бискайно.
Предполагалось, что Энни отдыхала на софе в холле. Их поспешное бегство с Эспаньолы, бурный переход в Сан-Августин во Флориде истощил ее силы. Девушка не могла заснуть, хотя ей так хотелось впасть в спасительное забытье, чтобы хоть на время отключиться от воспоминаний о страшных событиях, погубивших ее отца и поместье Гема-дель-Мар, но тревожные мысли не отпускали ее.
— Этот парень не знал, откуда у Святой Инквизиции сведения, что Уильям Блайт — еврей, — продолжал Родриго. — И я не осмелился расспрашивать об этом в городе, боясь, что они схватят и Энни.
Несмотря на изнуряющую жару прибрежного города, Энни колотил озноб. Армандо, высокий и прямой для своих семидесяти пяти лет, бросил на нее взгляд.
— Слава Богу, что вы спаслись. У Инквизиции длинные руки, — голос Армандо дрогнул, он закрыл лицо руками. — Уилл. О Господи, Уилл.
Целая гамма чувств отразилась в его голосе. Более полувека назад судьба столкнула Уилла Шапиро и Армандо Бискайно. Беглый еврей и испанский дворянин стали партнерами в общем рискованном предприятии, которое заставило их объехать полмира и навсегда связало их жизни. Уилл взял себе новое имя, красавицу-испанку в жены и жил в довольстве и достатке, пока агенты Инквизиции не узнали о его прошлом и не схватили, предъявив обвинение в ереси.
Палома, пухлая, достойного вида дама, положила руку на подрагивающее плечо Армандо.
— Успокойся, любимый, — проговорила она хрипло, — Уилл и Габриэла покоятся теперь в мире.
Армандо прижался щекой к ее руке.
«Человеческая привязанность и преданность друг другу не знают временных границ, — подумала Энни. — Интересно, что это значит — любить так долго и преданно?»
Родриго снова заговорил, отвечая на заданный отцом вопрос.
— Парень сказал, что Уилла и Габриэлу схватили ночью и увезли в Санто-Доминго, — он бросил быстрый взгляд на Энни. — Мне хотелось бы думать, что они умерли легкой смертью.
— Не скрывайте правду, — проговорила Энни бесстрастным голосом, за которым скрывался безмерный ужас. — Папа не хотел, чтобы я знала о нечеловеческой жестокости Инквизиции. Но эти свиньи, называющие себя священниками и епископами, сами выставляют ее на показ. Когда мне было всего шесть лет, я видела несчастные жертвы, растерзанные и искалеченные немыслимыми пытками, вытащенные на площадь, чтобы быть сожженными заживо. Помню, что я думала тогда: сожжение — милосердие по сравнению с тем, через что им пришлось пройти за стенами Святой Церкви.