Он потянулся протереть глаз и поморщился, задев свежую ссадину.
– Надо было соглашаться, когда Келлз деньги давал.
– И сколько?
Ларриос криво усмехнулся:
– Тебе-то какое дело? Хочешь толкнуть ему книгу?
– А что, мысль хорошая, – хмыкнул я.
Раздался пронзительный свист. Подняв глаза, я различил в полуквартале от нас Дегана, который махал рукой и звал идти дальше.
Ларриос вел нас, как мог, но продвигались мы медленно – мешали дождь и его подбитые зенки. Дважды пришлось возвращаться, но в конце концов мы вышли к черному остову сгоревшего здания. Задняя и правая стены устояли – а остальные две и крыша обвалились, причем давно. Пола тоже не было, на месте подвала зияла залитая водой яма.
Мы находились в сердце Пустоши.
– Ты что, спрятал здесь книгу? – недоверчиво спросил я, ткнув пальцем в это болото.
– А что? – спросил Ларриос. – Туда никто и не полезет.
– Это же книга, – сказал я, не веря ушам. – Погода, крысы… Тебе известно, что они могут, скажем так, подпортить бумагу?
– Я спешил, – ответил Ларриос, подошел к краю ямы и заглянул. – Мне было не до капризов.
Я тоже дохромал до края и уставился в провал. Меня подмывало столкнуть Ларриоса, чисто из принципа, но я сдержался.
Воды там было, наверное, по колено. Из грязной лужи выступали камни и обгорелые балки. Все поросло водорослями. Справа из кучи битого камня пробилось тонкое деревце. Меня повело, и я поспешно отступил от края, чуть не свалившись на Дегана.
Тот поддержал и вопросительно глянул.
– Все в порядке, – проговорил я. Деган, судя по выражению лица, не поверил.
Ну и черт с ним, я тоже в это не верил. Мне было хуже некуда, и я едва отделял подлинный мусор от штук, которые взялись выдумывать сознание и ночное зрение.
Я принял еще зерно, хотя сердце уже колотилось как бешеное.
– Где книга?
Ларриос стоял на краю и смотрел в яму.
– У дальней стены.
Конечно! Где же еще! Мы пошли влево, где обрушилась часть стены и возник крутой спуск. Деган уже буквально тащил меня на себе. Потом усадил на кирпичи неподалеку от края, и я охнул от боли. Череп казался тонким, как шелк, но я продолжал испытывать мучительную пульсацию в ноге. Я прикрыл глаза и зарылся лицом в ладони. Не помогало ни ахрами, ни лекарства Эппириса.
Я вспомнил поединок с Кушаками. Я все еще видел клинок и чувствовал, как он проворачивается в бедре. Смотрел и смотрел…
Нет. Подумай о другом. О чем-нибудь…
Атель привязан к бочке, голова свесилась. Он лыбится своей улыбочкой, знающей и глумливой. Взгляд остер и спрашивает: «Куда теперь, Дрот? Тоже сдохнешь за книгу? – Атель смеется. – Или уже подыхаешь?»