Солнечный свет бодрит или хотя бы оживляет, но Балдезару он лишь заострил лицевые углы. Заляпанная чернилами туника топорщилась так же, выдавая кожу и кости под ней. Балдезар изучал меня из-под полуопущенных век.
– Надеюсь, ты пришел не насчет заказа, – строго заметил он. – Я же говорил: будет готово только на следующей неделе. Мне еще льняной бумаги не прислали с мельницы.
Я отмахнулся:
– Нет, я не за этим. Спешить некуда.
Речь шла о ксиве для сестренки, но той не вредно и подождать. Может, научит терпению, хотя вряд ли.
– Меня интересует твое мнение по поводу одной вещи.
Писец кивнул, будто понял с полуслова. Возможно, так оно и было. В конце концов, это был Балдезар.
Я порылся в мешочке с ахрами и вытащил клочок бумаги из кисета Ателя.
Брови Балдезара взметнулись домиком. Потом опустились.
– Позволишь?
Он потянулся паучьими пальцами. Я передал ему бумажку, и он поднял ее к свету.
– И в чем вопрос? – спросил он после долгой паузы.
Бумажку я дал, но все равно колебался. Чутье подсказывало, что чем меньше людей знало об этом деле, тем лучше. Мне пришлось напомнить себе, зачем я сюда явился.
– Надеюсь, что это шифр и ты его знаешь, – ответил я.
– Шифрованное послание?
Я кивнул.
– Где ты это взял?
Я красноречиво промолчал, смерив Фальшака взглядом.
– Я спрашиваю только потому, что происхождение документа поможет…
– Неважно, где взял, – отрезал я. Уставши, я теряю всякое терпение. – Важно твое мнение.
– Понятно. – Балдезар задумчиво потер бумажонку меж пальцев. – Ты знаешь, что это за клочок?
– Гнилой базар, Фальшак, и харэ́ сепетить, Тертого из себя не строй.
Балдезар брезгливо скривился:
– Дрот, я знаю арго, но слышать его не желаю. Будь так добр, выражайся на приличном имперском или проваливай.
Я резко подался вперед в своем кресле и в последний момент удержался, чтобы не вскочить. Балдезар вытаращился, отшатнулся и чуть не опрокинулся.
А я сделал медленный глубокий вдох. И такой же выдох.
– Ладно, – проскрежетал я. – Скажу на простом и понятном имперском языке вот что: мне не нравится эта бумажка. И даже бесит. И у меня весь день пошел наперекосяк из-за нее же, и я сильно подозреваю, что не последний. Мы оба знаем, чем это пахнет, и я настоятельно советую тебе, Балдезар, поделиться твоими соображениями. Иначе тебе не понравится не только арго.
Писец открыл рот, закрыл и кашлянул.
– Шифр, говоришь? Интересно.
Он положил бумажку на стол. Через минуту его пальцы успокоились. Балдезар повертел полоску, изучая со всех сторон, потом перевернул текстом вниз. Погладил бумагу, помычал и откинулся в кресле.