Кое-что прояснилось. Шатун знал, что я в Десяти Путях, и приказал не пускать. Интересно.
Я запрокинул голову и заглянул Резуну в глаза. Тот улыбнулся, оскалив желтые зубы. «Давай», – прочел я в его глазах.
– У тебя есть имя? – спросил я.
Он осклабился сильнее.
– Знаешь, когда он вернется?
Та же картина.
– Мне что, говорить помедленнее?
Он насупился и стиснул мою ладонь. Я поморщился, ощутив, как сошлись кости, но глаз не отвел. После долгой паузы он отпустил руку. Я подавил желание спрятать ее за спину и небрежно опустил.
– Проваливай, – велел Резун.
Я постоял перед ним ровно столько, чтобы ему хватило прикинуть, не вышвырнуть ли меня, после чего развернулся и пошел прочь.
Небо из темно-синего становилось черным. Позади меня вышел человек Шатуна и прислонился к стене. Следом нарисовался еще один. Этот улыбнулся и помахал рукой – давай, до свидания. Я принял к сведению.
На четвертом перекрестке я убедился, что за мной не следят, вернулся по крышам. Ночь выдалась ясная, ущербная луна взойдет еще не скоро, и я с моим ночным зрением не беспокоился о часовых наверху. Их и не оказалось, крыши были безлюдны до самого ателье модистки.
Я призадумался. Шатун либо невероятно уверен в себе, либо дурак. А поскольку он не был глуп, то оставалось одно. Шатун не сомневался, что в Десяти Путях ему ничего не грозит. Что он настолько в безопасности, что не поставил ни единого человека на Танц-Пути. Это противоречило уличным разговорам.
Или это, или ловушка. Так или иначе, я ничего не узнаю, если буду глазеть на крытый гонтом конек крыши.
На крышу выходили шесть слуховых окон – три с одной стороны, три с другой. Быстрый осмотр показал, что пять из шести были забраны ставнями. Но шестое оставалось распахнутым. Внутри было темно, но ночное зрение четко показало, что там когда-то побывали скваттеры. Судя по слою пыли и нетронутым птичьим гнездам, туда какое-то время никто не наведывался.
Я забрался внутрь и двинулся крадучись, стараясь не наступить на гнилую половицу. В носу щекотало от запаха плесени и птичьего помета. Снизу глухо доносились крики, проклятия и стук игральных костей. Чуть дальше голоса стихли, потом пропали. Я опустился на колени и приник ухом к полу. До меня долетели отзвуки приглушенной беседы двух человек.
До меня, пока я прислушивался, дошло, что я не знал, Шатун там или нет. Я действовал исходя из чутья, тени под дверью и приема, оказанного Резуном. И даже если это Шатун, он с тем же успехом может развлекаться со шлюхой, с каким говорить о чем-то важном. Первый вариант вероятнее, черт побери.