– Что-то не так, командор? – поинтересовался Фини.
– Всё не так, – ответил Ваймс. – Во-первых, полисмены не клянутся в верности гражданским властям – они присягают в верности закону. Да, политики иногда меняют законы, и если копу это не нравится, он может уволиться, но пока он на службе, он должен действовать в соответствии с законами, каковы бы они ни были, – он привалился спиной к каменной стене. – Короче, стражник не приносит присягу магистрату! Хотел бы я взглянуть, что именно ты подписал…
Ваймс замолчал, потому что маленькое железное окошко в двери каталажки отворилось и появилось лицо госпожи Наконец, очень встревоженное.
– Я приготовила бань-пень-двинь, Фини, с брюквой и жареной картошкой, и герцогу тоже хватит, если он снизойдет до моей скромной стряпни.
Ваймс подался вперед и шепнул:
– Твоя мать не в курсе, что ты меня арестовал?
Фини содрогнулся.
– Нет, сэр, и, пожалуйста, не говорите ей, иначе она меня из дома выгонит.
Ваймс подошел к двери и сказал в окошечко:
– Я польщен вашим гостеприимством, госпожа Наконец.
Из-за двери послышалось нервное хихиканье, и наконец мать Фини выговорила:
– К сожалению, у нас нет серебряных тарелок, ваша светлость.
Дома Ваймс и Сибилла пользовались прочной глиняной посудой, практичной, дешевой, удобной для мытья. Он сказал:
– Мне тоже жаль, что у вас нет серебряных тарелок, госпожа Наконец, и я непременно пришлю вам сервиз.
За дверью послышался шум падения, и Фини спросил:
– Простите, вы что, с ума сошли, сэр?
«Хорошо бы», – подумал Ваймс.
– У нас в Холле сотни растреклятых серебряных тарелок, мой мальчик. Они совершенно бесполезны, еда на них стынет, и они чернеют, не успеешь и глазом моргнуть. И серебряных ложек тоже явный избыток. Короче, я посмотрю, чем могу помочь.
– Но так нельзя, сэр! Она боится держать в доме ценные вещи!
– В округе много воров, старший констебль? – спросил Ваймс, подчеркнув последние два слова.
Фини открыл дверь каталажки, поднял мать, которую, казалось, как громом сразила перспектива получить в подарок серебряные тарелки, отряхнул ее и сказал через плечо госпожи Наконец:
– Нет, сэр, потому что у нас нечего красть. Матушка всегда говорила, что за деньги счастья не купишь, сэр.
«Да, – подумал Ваймс, – моя мать тоже так говорила, но все-таки она очень обрадовалась, когда я принес домой первое жалованье, потому что теперь можно было поесть мяса, пусть мы и не знали, чьего именно. Вот оно, счастье, правда? Черт побери, мы лжем самим себе…»
Когда раскрасневшаяся госпожа Наконец ушла в дом за едой, Ваймс спросил:
– Между нами говоря, старший констебль, ты-то сам веришь, что я виновен в убийстве?