Она трахнула бокалом, так что он опрокинулся на слоновокостную подушку. Вскочила на ноги со сверкающими глазами и раздувшимися ноздрями.
— Так со мной никому не позволено говорить, — отчеканила она с угрозой.
Я сидел усмехаясь. Она помолчала, посмотрела на разлитое виски. Усевшись на край дивана, оперлась подбородком на руку.
— Господи, ну вы и бестия! Огромная черная бестия. Хочется запустить в вас чем-нибудь!
Я чиркнул спичкой о ноготь — загорелась с первого раза. Выдохнув дым, подождал еще.
— Ненавижу самодовольных мужчин, — заявила она, — мне они просто противны.
— Чего вы, собственно, боитесь, миссис Рейган?
Глаза ее потемнели — остались одни зрачки.
— Он позвал вас не из-за Расти, — с усилием, все еще гневно произнесла она. — Не так ли?
— Лучше спросите у него.
Она опять взорвалась.
— Убирайтесь! Убирайтесь к черту!
Я поднялся.
— Сядьте! — взвизгнула она.
Я сел. Постукивая пальцами по колену, ждал.
— Прошу вас. Пожалуйста. Вы бы могли найти Расти, если бы отец захотел.
Этим меня тоже не проймешь. Кивнув, я спросил:
— Когда он уехал?
— Месяц назад, как-то после обеда. Просто уехал на машине, без единого слова. Машину потом нашли где-то в частном гараже.
— Кто?
Теперь она была сама любезность. Все тело расслабилось, она улыбнулась мне, торжествуя.
— Значит, он вам не сказал. — Голос ее победно зазвенел, словно она обвела меня вокруг пальца. А может, обвела?
— Нет, почему же? Он говорил о мистере Рейгане. Но пригласил он меня не из-за него. Вы это хотели от меня услышать?
— Мне безразлично, что я от вас услышу.
Я снова встал.
Она молчала. Я шагнул к высоким белым дверям. Оглянувшись, увидел, что она, закусив губу, терзала ее зубами, как щенок туфлю.
Когда я спустился в холл, немедленно откуда-то вынырнул дворецкий с моей шляпой. Я нахлобучил ее, пока он отпирал двери.
— Вы ошиблись. Миссис Рейган не хотела говорить со мной.
Склонив седую голову, он вежливо ответил:
— Сожалею, сэр. Я нередко ошибаюсь.
Двери за мной закрылись.
Я стоял на площадке перед входом, затягиваясь сигаретой, разглядывая деревья, доходившие до высокого железного забора, опоясывающего усадьбу. Автомобильная дорожка шла вдоль каменного фундамента ограды к открытым железным воротам. За ними открывался вид на безлюдную местность в несколько миль. Вдали на горизонте, уже на самом нефтяном поле, четко вырисовывалось несколько старых деревянных вышек, с помощью которых Стернвуды выкачали свое состояние. Большая часть нефтяного поля была очищена и предназначалась под общественный парк — Стернвуд подарил его городу. Но часть скважин еще действовала: выдавала пять-шесть баррелей нефти ежедневно. Сами хозяева поселились на холме, чтобы не дышать нефтью и гнилью застоявшейся воды, но из высоких окон каждую минуту могли любоваться тем, с чего начиналось их богатство. Если хотелось. Не думаю, однако, чтобы им хотелось.