Мефодий отметил одну странность: он не злился.
– Повзрослел, – сказала Грета, словно заглянув в его мысли. С ведьмы станется!
– Это все? – Мефодий встал. – Время позднее, Грета. Шла бы ты отдыхать.
– Не спится, – спокойно ответила она. – И тебе… знаешь, мы могли бы начать все сначала. Ты и я. Я бы даже попыталась стать такой, как тебе нужно. Смирной. Домашней…
Веселой.
Живой. С воздушным шариком на поводке. С обкусанной булкой в кармане страшной своей сумки. Булка крошилась и жирные голуби дрались за крошки.
А Грета, забравшись на спинку лавки, смеялась, кричала:
– Смотри, смотри, что вытворяют…
Нет, стать прежней у нее не получится. А нынешняя пусть и красива, но… змеи тоже красивы. По-своему. Остаток ночи прошел без снов.
Пухлый мужчина застыл у окна. Догорал закат, и силуэт мужчины словно был прорисован на желто-красном бархате.
– И ты здесь, дорогой. – Насмешливый голос заставил его вздрогнуть и очнуться. – Скажи, Витольд, чем он тебя привлек?
– А тебя, Ференц? – Мужчина, покачнувшись, не упал, удержался, ухватившись за подоконник.
– Опять надрался?
Вошедший в комнату на первый взгляд был юн и прекрасен, на второй же становилось ясно, что возраст его далек от юного, а красота поблекла. Мягкие, почти девичьи черты лица, светлые волосы и голубые удивительной чистоты глаза. Вот только нет-нет да мелькало в них что-то странное, злое.
Его же собеседник, отвлекшийся от созерцания заката, был много старше. Он не пытался скрыть ни прожитых лет, ни своей болезненности. Невысокий, он изрядно раздался в талии, и оттого казалось, что стоит ему сделать глубокий вдох, и нелепый канареечного цвета сюртук его треснет, расползется по швам, или же пуговицы оторвутся. Пышный шейный бант прикрывал короткую шею, и толстые пальцы то и дело бант теребили. Лицо же Витольда, обрюзгшее, с поплывшими, будто растаявшими чертами, отличалось удивительной невыразительностью.
– Что ты, Ференц, разве можно, – ответил он юноше и, прихрамывая, подошел к креслу. – Так как же вышло, что здесь я встретил тебя?
– Обыкновенно. – Анна вошла стремительным шагом. – Он вновь проигрался. А кто еще согласится выплатить его долги?
– Ужасная Анна! – Ференц отвесил шутовской поклон. – Конечно, как можно было обойтись без тебя!
– Не скажу, что рада вас видеть, – Анна скользнула взглядом по гостиной, выдержанной в темно-синих тонах.
– Анна, рада, что ты приехала. – Этот голос был тих и невзрачен, как и его обладательница. Женщина в буром платье заняла место у камина. Она почти исчезла в огромном кресле, и Анна с неудовольствием, со странной ревностью отметила, что Мари ничуть не изменили прошедшие годы. Те же серые, словно пылью припорошенные волосы, то же невыразительное, с мелкими чертами, личико, на котором выделяется лишь крупная темная родинка. Платье… она всегда носила такие, мешковатые, нелепые, призванные подчеркнуть и недостатки ее, и положение.