Клим выразительно посмотрел на Клишевского: поведение «пехотинца» было явным нарушением заведённых авторитетом правил. Клещ это понял и приступил к допросу:
— Объявили всеобщую амнистию? Нет? Тебя приняли в пионеры! Опять не угадал? Тогда что ты здесь стоишь и сопли жуёшь?
— Чалый! — проглотив стоявший в горле комок и переведя дыхание, ответил Жбан.
— Что Чалый? — предчувствуя нехорошее, переспросил Клим.
— Чалый накрылся!
Если бы Борису Исааковичу полгода назад кто-то сказал, что он, находясь в международном розыске, полетит в Россию с целью реализации очень крупного и перспективного коммерческого проекта, он рассмеялся бы этому фантазёру в лицо. После того, как он открыто стал оппонировать существующему в России режиму, дорога на российский рынок ему была заказана. Борис Исаакович искренне об этом сожалел, потому что он, как никто другой, понимал огромную выгоду от ведения бизнеса именно в России. При существующем российском законодательстве Березуцкий научился делать деньги чуть не из воздуха, и поражался лености и недальновидности властей, ввергнувших страну в экономическую катастрофу.
Попирая ногами огромные богатства, российские власти унизительно клянчили у МВФ [6]очередной транш, чтобы хоть как-то накормить страну. О возрождении экономики речи не шло. Огромная страна уподобилась нищему скрипачу, который с утра до ночи за гроши играл в подземном переходе, не осознавая, что в его руках находилась скрипка Страдивари.
Вспоминая об этом, Борис Исаакович потирал от удовольствия руки. Ах, что за прекрасное время наступило тогда для творчески мыслящих людей! Ни в одной стране мира нельзя за пару-тройку лет стать долларовым миллиардером. Нигде, кроме как в России. Судьба дала ему шанс, и он этот шанс не упустил. Борис Исаакович обладал неуёмной натурой, и спокойно почивать на лаврах было не в его характере.
Обожая сложные многоходовые комбинации, Борис Исаакович не скупился на громкие заявления в прессе о необходимости смены существующего в России «преступного режима». В то же время он одновременно продолжал искать малейшую возможность наведения теневых контактов с той самой «преступной властью». Для этого Борис Исаакович вызвал в Лондон и на короткое время приблизил к себе бывшего офицера ФСБ Литовченко, которому определил роль эмиссара.
— Я понимаю, что нынешние власти не могут публично прижать меня к широкой груди и прилюдно облобызать, да я этого и не требую. Пусть всё остаётся, как есть: я буду продолжать играть роль политического изгнанника, а российские мужи, власть предержащие, делать вид, что страстно добиваются моей экстрадиции. Тем самым мы все сохраним лицо в этой непростой ситуации, — напутствовал Березуцкий Литовченко. — В качестве компенсации я предлагаю часть вывезенных мною на Запад средств негласно пустить в оборот российской экономики на взаимоприемлемых для всех условиях. Деньги не должны лежать в чужих банках, деньги должны работать! Я, конечно, мог бы обойтись и без согласия властей, но рано или поздно ушлые ребята из спецслужб выяснят, что я пытаюсь прорваться на российский рынок через подставные фирмы, и обеспечат мне головную боль. А оно мне надо? Так что постарайтесь довести до сведенья моих оппонентов, что я ностальгией не страдаю, и слёзы на глазах при упоминании о русских берёзках не наворачиваются, но я был и остаюсь русским патриотом и, несмотря на сложившуюся политическую конъюнктуру, хочу помочь своей далёкой Родине.