К мысли, что именно в страсбургской типографской деятельности следует искать начала жизненной и посмертной катастрофы Гутенберга, подводят как раз те из ранних известий, которые утверждают его первоизобретательство. «Кёльнская хроника» 1499 г., сообщив, что книгопечатание изобрел он в 1440 г., говорит, что печатать начали в 1450 г. в Майнце с латинской Библии, а в промежутке «изыскивали искусство и что к нему принадлежит», добавляя, что всякий, кто утверждает, будто что-либо печатали ранее этого, vurwitzig — неуместно любопытен, т. е. хронист как бы предлагает в это не вникать. Что Шеффер в разговоре с Тритемием перенес изобретение на 1450 г., диктовалось своекорыстными мотивами. Но и Иво Виттиг, старавшийся о приоритете Гутенберга, в Ливии 1505 г. принимает эту дату (хотя, как видно по Бергеллану, истинный год изобретения в Майнце знали). В 1493 г. «Всемирная хроника» Шеделя, несомненно имевшего точную информацию (см. гл. VII), сохраняет 1440 г., но без имени Гутенберга. Эволюция Вимпфелинга, начавшего с полной формулы — Страсбург, Гутенберг, 1440,— а затем Гутенберга из нее изъявшего, тоже показывает, что сочетание этих трех компонентов (точнее — года и имени, города лишь вторично) «пахло жареным».
Для раскрытия идейного направления Гутенберга в ранний период главная роль принадлежит немецкой «Сивиллиной книге», фрагмент которой — «Фрагмент о Страшном суде» всплыл в Майнце в конце прошлого века. Немецкая «Сивиллина книга» — менестрельского типа поэма, происхождением своим обязанная ереси «царства мира» и прикрепленная к имени некоего императора Фридриха, который уничтожит растленную и жадную церковную иерархию, плохих попов и монахов («добрым бедным» проповедникам обещается полное послушание), безобразия светских князей и их слуг, освободит «гроб господень», после чего в знак отказа от войны и власти повесит свой щит на сухом дереве у врат Иерусалима, и тогда оно зазеленеет (см. гл. I). А далее установится равенство, язычники, иудеи, татары уверуют в Христа, и будет у всех людей одна вера — вплоть до Антихриста, второго пришествия Христа, Страшного суда и конечного воздаяния. Напечатанный текст поэмы отнесен к окружению вождя тюрингенских флагеллянтов — лже-Фридриха Конрада Шмидта, сожженного в 1369 г. Преследования этого движения, в основном крестьянского (с обычным для крестовопоходных ересей отказом от имущества), зафиксированы до 1414 г. Однако поэма (вряд ли возникшая не при Фридрихе Деревянный башмак) и по плачу об упадке «Римской империи»[14] и по универсальности идей — отнюдь не локального значения. Использованный в ней материал штауфенской пропаганды социально переосмыслен