В просторной избе-пятистенке Меланьиных родственников царил траур. Заплаканные женщины ходили в черных платках, на столе стоял штоф самогона, которым хозяин и пришедшие с соболезнованиями соседи угощались «на помин души убиенной рабы божией Антонины».
Дмитрий хотел было отказаться от поднесенной ему чарки, но потом решил, что хозяев обижать нельзя, и выпил рюмку первача под молодой малосольный огурчик.
— Вот вы, господин следователь, человек большой умственности, так объясните мне, что это за порядки такие — девиц убивать? Племяшке моей только-только восемнадцать исполнилось, красавица, характер ангельский — за что ее убивать? И что за ирод-душегуб в городе завелся? Надысь Авдотью-молочницу насмерть зарезали, а теперь вот Тоню нашу… И куда власти смотрят? Ждут, когда всех баб в городе, как курей, перережут? Если б барыню какую из благородных прикончили, вся полиция бы забегала и вмиг душегуба нашли бы, а раз наших, кукуевских режут — так туда, дескать, и дорога. Так, что ли, понимать нужно? Мы с мужиками покумекали, и такое у нас решение вышло: если нам полиция да суд не защита, так мы сами убивца ловить будем. И уж если отловим ирода — не взыщите. Мы его на каторгу отправлять не будем, путь туда больно дальний, — сами вспорем брюхо да на ближнем дереве вздернем…
Дмитрию с трудом удалось отвлечь хозяина дома от кровожадных планов возмездия неведомому душегубу. Следователь все пытался задать хозяину нужные вопросы, а тот, почти не слушая, говорил о своем.
В конце концов Колычев смог выяснить следующее — по рассказам кружевниц, к Меланье и Антонине на ярмарке подошла хорошо одетая дама, восхитилась их работой, кое-что купила и решила сделать богатый заказ — кружевную пелеринку и тридцать аршин узкого бельевого кружева.
Рисунки, по которым надо было плести сложный узор, дама хотела взять из модного журнала и попросила Антонину зайти к ней домой. Девушка, помявшись, объяснила, что торгуют они с матерью на ярмарке дотемна, торговля идет бойко и мать одна не справится, поэтому и Тоне сложно уйти с базара.
— Это ничего, милая, приходи затемно, когда расторгуетесь. Я тебе заказ по журналу сделаю и еще подарю журналов по рукоделию, у меня их много. Только зайди в дом с пустыря, через калитку в саду, ворота-то уличные мы, как стемнеет, запираем. Ярмарка в городе как-никак, шелупони много бродит…
Ну и дала ей адрес, куда нужно прийти.
— Вы знаете этот адрес? — быстро спросил Колычев.
Родные Антонины смущенно переглянулись.
— Да бумажку-то с адресом она с собой взяла. Ненадолго зашла домой после торговли, молока стакан выпила и говорит: «Мне еще к заказчице сбегать надо, она меня пригласила». Ну и все, больше уж не видели мы девку живой… А куда пошла — бог знает. Куда-то к Царицынской улице, только пройти к дому надо было кругом, через сад, с пустыря за пристанью. Говорят, там Тоню и нашли, на задворках царицынских садов. Там, несчастная, и смерть свою нашла, будь этот заказ проклят!