Не нравится Агнессе Софья в последние дни. Ада разрешила девочке позвонить домой, и теперь та сама не своя.
– Агнесса Лазаревна, звали? – Гордей осторожно опустился на стул: ну, не для него эта тонконогая мебелишка!
– Да, Гордей. Что там Софья?
– Да не в духе, явно. А что, отец так и не звонил?
– И не звонил, и телефон дома не отвечает. Беспокоится девочка. Да и мне не по себе. Мы тоже хороши – счета оплачиваются, мы и расслабились.
– Может, съездить к ним домой?
– Да, я об этом и хотела тебя попросить. Если никого нет, с соседями поговори.
– Хорошо. На работу к нему не соваться?
– Нет, не нужно. Он в отпуске по состоянию здоровья, я выяснила. У меня одна версия – лечится где-то. Скорее всего, за границей. И родственницу мог с собой взять. Только почему нам ничего не сказал? Не хотел, чтобы мы Соню информировали?
– Значит, у него что – то серьезное.
– Поезжай, нечего гадать.
Гордей молча поднялся. Он чувствовал, что Агнесса права, Риттер не мог так просто оставить дочь.
Кто этот парень, открывший ему дверь, Гордей не знал. Не было у Риттера ни сына, ни племянника.
– Добрый день. Мне нужен Риттер Александр Генрихович.
– Здравствуйте, – в голосе молодого человека слышался акцент, – Его нет, он за границей.
– Мое имя Гордей Прохоров, – Гордей протянул удостоверение начальника службы безопасности Школы Агнессы Бауман.
– Да, я в курсе, что у вас учится дочь Александра Генриховича. Проходите, мне нужно с вами поговорить, – Саша посторонился.
С тех пор, как уехали мать и Риттер, Саша не находил себе места. Он не понимал Риттера. Как можно было не поставить в известность дочь, а просто сбежать? Они долго спорили, в конце концов, чуть не поссорившись, сошлись на том, что Саша съездит в школу и поговорит с Соней, если Риттер задержится в клинике надолго. Действительный срок этого "надолго" не оговаривался. Саша только после того, как посадил мать и Риттера в самолет, понял, что Риттер просто сбросил на него принятие решения. Вот так смалодушничал этот, недавно еще сильный, человек.
– Садитесь, – Саша сделал приглашающий жест.
– Спасибо.
– Мое имя – Александр Гурский. Я сын старой знакомой Александра Генриховича. С ней он год назад уехал в Америку.
– Почему он ничего не сообщил нам?
– Он болен. У него рак. Мама уговорила пройти курс лечения в клинике моего отца, он известный онколог. Но, уговорить рассказать о своей болезни дочери, мы его не смогли. Он ссылался на то, что правилами вашей школы запрещено какое – либо общение с родителями. Это так?
– Да, за исключением особых случаев.
– Я считаю, Соня должна знать. Конечно, вам решать. Но, по – моему, самое время. Я разговаривал с отцом, он не стал от меня скрывать, что лечение вряд ли поставит Александра Генриховича на ноги. Максимум, что может случиться – еще несколько лет жизни. О полном выздоровлении речь не идет.