Саша был для нее истиной в последней инстанции. Так уж повелось с первого дня их близости, когда она, после выпускного бала (она хоть и доучивалась дома с педагогами, но последний вальс танцевала в школе Агнессы) возжелала стать женщиной. Не сомневаясь в согласии Саши (он же так ее любил!), она устроила что – то вроде стриптиза. Начать раздеваться нужно было с бального платья и тут выяснилось, что самой с кучей крючков и шнуровкой вдоль всей спины ей не справиться. Получившийся конфуз ее избранник сгладил весьма ловко: под играющую мелодию, вроде как в танцевальном объятии, он ослабил шнурок и расстегнул застежки. Софья выскользнула из платья. Шампанское, выпитое за праздничным столом, ударило в голову с новой силой, стоило только Саше прикоснуться кончиками пальцев к ее влажной спине. Ее "я хочу" он заглушил долгим поцелуем, не давая ей возможности проявить хоть какую – то инициативу. Позже, лежа у него на плече, она поняла, что решать быть или не быть чему – либо в ее жизни будет только он. Сама себе удивляясь, с какой радостью она подчиняется ему, Софья жалела только об одном: ее не видит отец. Как бы она хотела, чтобы он узнал, какая она теперь ласковая и послушная. За восемь лет брака Саша ни разу не попрекнул ее прошлым, однажды даже оборвав довольно грубо ее попытку спекульнуть тем, какая она была тогда. Это случилось в тот день, когда она сообщила ему, что беременна. "Как ты смотришь на то, что порочная дева родит тебе наследника?" – спросила она его в надежде, что он станет уговаривать ее, чтобы она так о себе и не думала даже. "Если ты до сих пор считаешь себя порочной, то, извини, никакого наследника не будет. Ребенок шлюхи мне не нужен!" – отрезал он. Ее слезы его не тронули, Софья до вечера просидела в спальне, запершись на защелку. Впрочем, Саша даже не сделал попытки войти к ней. В квартире стояла такая тишина, что Софья подумала, что ее муж, обозлившись, ушел из дома. Но, рискнув, наконец, выйти из комнаты, она наткнулась на него, сидящего в кресле прямо около ее двери. Он дернул ее к себе так резко, что она упала к нему на колени. "Не смей о себе даже думать так, слышишь!" – шептал он, зарывшись в ее растрепавшиеся волосы, – "Я убью всякого, кто помянет о тебе плохо. И тебя это тоже касается!" Ей удалось – таки заглянуть ему в глаза, и она поняла, что он не шутит. С этой минуты она отрезала от своей биографии целый кусок. При ней осталась только никак не проходящая вина перед Аней Ларцевой.
Из школы Агнессы Бауман она ушла только после зимних экзаменов. Собственно, ушла она по одной причине: Саша, уезжавший на три месяца в Штаты, вернулся. Она скучала по нему так, что Ада Карповна, списывая ее затуманившийся во время занятий взгляд на то, что девочка все время вспоминает отца, все же осторожно стала спрашивать ее и о других причинах. "Папы нет, а он есть. Только, как будто тоже нет!" – изрекла Соня, глядя на изумленную воспитательницу. "Ты о ком, девочка?" – спросила Ада Карповна, уже догадываясь, что с Соней беда: в самый разгар учебы та влюбилась, и это прошло мимо ее всевидящего ока. "О Саше", – ответила Соня. Мужчины с таким именем в школе не было, разве что садовник. Но он годился Софье только в деды. И тут Ада Карповна вспомнила: приезжал красавец с дурной новостью к Соне. Ну, надо же! Один раз встретились – и готова деточка. Нужно было срочно ее отвлечь и, Ада Карповна решила посовещаться с Агнессой. В кабинете в это время находился и Гордей, который тут же поведал, как Александр Гурский смотрел на Софью – жадно, влюблено. "Так. Похоже, у них все сладится. Зовите Ядвигу", – Агнесса, как всегда, подошла к вопросу серьезно. Колдунья подтвердила, что Гурский – именно, что – муж будущий и никак иначе. Собрав о нем все доступные сведения, Агнесса тут же ввела в программу Софьи дополнительные занятия по английскому языку, этикету, основы маркетинга и делопроизводства (чтобы в рот мужу не смотрела, а могла поддержать беседу) и уроки со стилистом. Бедная Соня и не рада была, что проговорилась о своей любви: у нее совсем не оставалось свободного времени для грез, вечером она замертво падала в кровать и резко снизила потребление любимых булочек с черносливом – не до них! В результате – минус пять килограммов веса за месяц, чего никак не могла добиться от нее тренер по шейпингу: обманывала ее Софья бессовестно, отступая от прописанной диеты каждый божий день, благо Вика с Ксюшей выпечку не любили и отдавали сдобу ей.