Не совсем еще в ней тогда исчезли человеческие чувства. Жалко стало девчонку. Хотя какая девчонка, как потом выяснилось! Двадцать четыре года. Она тогда ее подхватила под руки, как не противно было? Да к машине. А та ей, как только оттаяла маленько – всю свою подноготную выложила. В пятнадцать лет села за драку, освободилась, домой вернулась – а мать в ее отсутствие квартиру пропила, да и сама сгинула. Жила по подвалам, пока не избили ее до полусмерти. Сейчас вот со справкой об инвалидности – ноги почти не ходят, из больницы выписали. Идти некуда. Приволокла она ее домой, накормила. Спроси, зачем, сейчас не ответит. С ногами у нее действительно беда: еле-еле по квартире двигалась. Марго оставила ее на ночь, на надувном матраце в кухне. А утром отправилась по инстанциям. Так получилось: там дай, здесь заплати, к вечеру от пятисот долларов осталась сотня. Зато определила она несчастную на иждивение в пансионат. Для этого пришлось «обезножить» (сколько еще за липовую справку выложила!) ее полностью, коляску купить и в ней в богадельню и везти. Никто, кроме лечащего врача и не знает, что та двигаться может. Со временем подлечили, так теперь бегает, как конь. Но, только, когда нужно. Пришло время долги Марго отдавать, вот и решила она ее к делу пристроить. Да неудачно. Но, не самой же суетиться!
– Расскажи – ка мне еще раз про драку все, что знаешь.
– Про какую? В которой меня покалечили? Так Васька, скот…
– Да пошла ты в задницу со своим Васькой! Соображай, дура! Про ту, в которой дочка судьи замешана была. Десять лет назад, вспоминай, рассказывала раньше!
– А! Так это когда же было? Что толку?
– Про толк я решать буду, говори! Фамилия девки?
– Риттер. Софья Риттер. А избитую звали Аней Ларцевой.
– В какой школе учились?
– В пятнадцатой. Только папаша Соньки давно умер. А сама она замужем за крутым бизнесменом. Сын у них. Мы же все в одном дворе жили, я, как освободилась, сразу туда рванула. Кое – какие знакомые остались, порассказали кто что. Соньку папаша в какую – то закрытую школу тогда спрятал.
– Знаю. Сама в свое время падчерицу туда же засунула. Так что, подруги они, Сонька и Ксюха.
– Да?! Так ведь…
– Не получилось с одной, выйдет с другой. Муж – то наверняка не в курсе, что за прошлое у его женушки. Вот и…
– А, если знает?
– Ты что?! Стал бы он жениться на девице с такой репутацией!
– Оно конечно…И что делать?
– Пока думать. Я тебе отзвонюсь, – Марго бесцеремонно указала гостье на дверь.
Он даже не зашел в дом, когда она его высадила у подъезда. Он проследил за ней до самого дома. Оправдываясь перед собой и покойной бабушкой за свое поведение, он напряженно сидел на переднем сиденье пойманного за стольник частника, и не спускал глаз с ее машины. Слава Богу, ехали недолго. Он отпустил мужика с благодарностью, выслушав на прощанье презрительное «все они, бабы, одинаковы» и, почти не таясь, уселся на лавочку во дворе прямо напротив подъезда, у которого остановилась Ксюшина машина. Когда Клим огляделся, то понял, что, несмотря на дождь, он во дворе не один: на соседней лавочке нервно жалась худая до изнеможения тетка, сжимавшая в руке мобильник и какой-то пакет. Тетка чем – то сразу ему не понравилась, бывает такое: вроде и человека не знаешь, а хочется держаться от него подальше. Он не знал, в какую квартиру пошла Ксюша. Он не знал к кому. Решил для себя: если не выйдет через пару часов, значит, это ее дом. Вскоре молнией пронеслось в мозгу и другое объяснение, которое заставило его вздрогнуть: она могла приехать к кому – то и не выйти до утра. «И к кому же, как ты думаешь?!» – спросил его ехидный внутренний голос, – «Правильно! Девочка она взрослая, красивая, такие одинокими не бывают! А еще теоретически может иметься муж!» Стало кисло на душе, тут же сквозь промокшие насквозь рубашку и куртку он прочувствовал нудно накрапывающий дождь, обругал себя, поднялся со скамейки и двинулся в сторону выхода со двора.