Критическая деятельность была и превосходной школой мастерства: «Своей техникой письма, умением обращаться с формой я обязана тому, что в течение стольких лет писала для «Таймс литерари саплмент». Я научилась быть лаконичной, научилась делать свой материал доступным и интересным, научилась внимательно читать».
Проблема вдумчивого чтения, играющего столь важную роль в формировании личности, всегда занимала Вирджинию Вулф. Она сама, получившая по настоянию отца лишь домашнее образование, была очень многим обязана библиотеке, а потому, став зрелым критиком, маститым литератором, постаралась, встав на позицию обычного читателя, взглянуть его глазами на наиболее значительные произведения английской и мировой литературы. Перефразируя слова Э. М. Форстера о Вирджинии Вулф, можно сказать, что в своих критических статьях она больше читатель, нежели критик.
В самом деле, ее мерки могли быть мерками обычного читателя, который, знакомясь с книгой, надеется понять, почему именно так ведут себя люди, почему именно такие мысли занимают их ум и именно такие чувства переполняют сердце. Вместе со своими читателями Вирджиния Вулф хотела понять книгу, а вместе с книгой – человеческое сердце и мир. Анализируя то или иное произведение, она задавала самые обычные, вовсе не изощренно-утонченные вопросы – верим ли мы в героев, убеждают ли нас их характеры, правдивы ли их чувства, нет ли фальши в изображении жизни? Такие вопросы вполне могли бы волновать и критика-викторианца. Не странно ли, что их задает Вирджиния Вулф, писатель-экспериментатор? Но факт остается фактом – в критике она во многом оставалась дочерью Лесли Стивена, интеллектуала Викторианской эпохи. И два тома, в которых собраны ее наиболее значительные и наиболее интересные критические статьи, она – конечно, несколько полемически, позаимствовав образ у великого английского лексикографа и просветителя доктора Джонсона, – назвала «Обычный читатель».
В эссе Вирджиния Вулф – просветитель, стремящийся открыть читателю-современнику непреходящую ценность и живучесть английской и мировой классики. В ярких, запоминающихся деталях, с юмором она рисует творческие портреты писателей: Донна, Остен, Конрада, Дефо, Монтеня, Аддисона, Хэзлита; на примере их книг, их художественных судеб она выделяет проблемы, имеющие непреходящее эстетическое и нравственное значение, показывает, что обеспечило этим писателям второе рождение в современной литературной обстановке. Жизнь художественному произведению, с точки зрения Вирджинии Вулф, дает не тот или другой метод, но способность автора быть верным избранному углу зрения – лишь тогда у него есть надежда убедить читателей в истинности опыта, воскрешенного на страницах его книг. «Правда видения» – понятие, к которому очень часто прибегает в своих эссе писательница, вот что делает для нее в равной степени интересными и значительными произведения Пруста, Тургенева, Конрада, Диккенса, Кэрролла, Дефо, Остен, сестер Бронте, Стерна. Этой правдой обладал Дефо, когда погружал читателя в мир тончайших наблюдений над характерами и нравами, этой правдой в совершенстве владела и Эмили Бронте, когда увлекала его рассказом о трагической любви своих героев; ею владел и Кэрролл, ожививший для читателя мир детства и сна. Причудливый мир Лоренса Стерна столь же интересен Вирджинии Вулф, как безупречность стиля и нравственного чувства у Джейн Остен.