— А кем ты работаешь?
— Я менеджер по рекрутингу. Занимаюсь подбором персонала.
— Менеджер, — уважительно повторил дворник. — Поди, много зарабатываешь?
— Не так чтобы много, но мне хватает…
— Вот! — радостно воскликнул он и взметнул древко метлы высоко, как знамя, прямо в вечное, бесконечное небо. — Всегда найдутся те, кто побогаче нас, но важно быть довольным тем, что имеешь.
— Работать вообще нужно так, будто тебе вовсе не надо денег, иначе ничего стоящего не получится, — выпалила я, радуясь обретенному взаимопониманию. Какая зарплата у дворников? Курам на смех, а этот еще не старый человек старается не за страх, а за совесть, наводит порядок…
— Поздравляю, — ни с того ни с сего сказал он.
— С чем?
— Мало кто знает, что он счастлив. А жизнь — штука короткая, и ни секунды утраченного времени не вернешь. Надо успеть все понять.
— Ой, и точно: заговорилась я с вами, а время — то бежит, пора собираться на службу! — Я вскочила, кинула окурок в урну, попрощалась: — Всего вам доброго!
— И тебе — добрый путь, — напутствовал меня философ с метлой и продолжил скрести асфальт.
Дома я для начала залезла в ванну и вымыла волосы душистым шампунем, потому что девушка с непомытой головой — это воплощенный кошмар. Хуже нее только девушка вообще без головы!.. В это утро мне хотелось выглядеть экстраординарно, и я долго укладывала волосы с помощью геля, пенки, воска, лака и всего остального, что подвернулось под руку. Из кухни успела выветриться вонь, форточку можно было притворить. Я разложила на столе всю свою косметику и принялась трудиться над созданием нового, пригодного для счастья, лица. Между прочим, выполнить полупрозрачный, едва заметный дневной макияж гораздо сложнее, чем броский, вечерний… Когда я покончила с этим увлекательным занятием, мне стало немножко жаль, что Александр Анисимов не видит, как поразительно я преобразилась и расцвела. Да что он вообще видел? Умытое лицо, намазанное кремом, или неумытое в потеках туши… еще мою заспанную физиономию со щекой, на которой отпечатались складки от подушки. Поди — ка, считает меня дурнушкой…
К тому времени, как я вышла на улицу, на небе уже показалось солнце — мерклое, блеклое, как яичный желток из — под инкубаторской несушки. Изо всех своих слабеньких сил солнце стремилось украсить землю: оно играло на окнах и на ветках деревьев, купалось в застывших лужах. Я встретила на пути к метро длинную наледь и прокатилась по ней, как фигуристка на катке, изобразив ласточку. На душе сделалось светло, будто внутри меня поселилось маленькое солнышко, и я звонко, с чувством, запела: