Всю ночь Глеб промаялся у бубняевского подъезда, продремал в машине. С утра пораньше Бубняй вышел из подъезда, поигрывая ключами от машины. В отличие Панова с «тойотой» он имел «мерседес». Глеб поехал за ранней пташкой и оказался на Ново-С-кой улице, у дома сто двенадцать, корпус три. Глеб понял, что за Додиком теперь следит не только Викентьев: наблюдателей уже двое, а он сам — третий. А вот и четвертый припожаловал: подъехал Корявый. Додик заставил себя ждать, но к полудню, как видно, отоспался, вышел на вольный московский бензиновый воздух, уселся в свой «БМВ» и рванул к центру. Глеб предварительно объяснил Викентьеву диспозицию: они пропустили выслеживавших Додика Бубняя и Корявого вперед и поехали следом. В таком порядке вся автокавалькада проследовала в район Политехнического музея, и все припарковались, где кто сумел. Додик, не подозревая, что за ним следят четыре пары глаз, весело направился в сквер, где и встретился со своим вчерашним юным и прелестным другом. Юноша пришел на свидание не один, а привел с собой еще более миловидного и женственно-нежного друга. Вся троица ворковала и любезничала, наверняка называя друг друга то «противный», то «сладкий». В это время Бубняй и Корявый, изрытая страшные ругательства и жуткие угрозы, из-за кустов снимали их на мобильники. Панов с Викентьевым с незаинтересованным видом присели на лавочку неподалеку от двух ревнителей антитолерантной морали. А раз речь зашла о толерантности, тут никак не могло обойтись без Алексиса.
Фон Малахо́вка заплыл на облаке в подсознание Глеба и, ласково-ласково глядя на милующихся голубков — Додика и двух прелестных юношей, назидательно и даже с долей упрека обратился к владельцу временно оккупированного им подсознания:
— Вот он, апофеоз всеобщего взаимопонимания и любви всех ко всем и со всеми! Теперь ты наконец признаешь без всяких оговорок, что толерантность — это и будущее наших детей, и счастье планеты всей?!
— А чего чуть чего — и сразу ко мне?! — стал оправдываться в своем подсознании Глеб. — Я что, запрещал кому-то любить кого ему вздумается? Лишь бы эта любовь была по согласию и влюбленные не воровали, не грабили, не мошенничали, тем более никого не убивали и не нарушали моральный кодекс уж хотя бы капитализмоустроителей. Так что ваш упрек, Алексис, не по адресу. Обратите лучше внимание на Бубняя и Корявого. Если ищете тех, кто толерантность на дух не переносит, так это они и есть!
— Ошибаетесь, господин виконт д’Ал де Ла Панини! Бубняй и Корявый состоят в чисто славянской ОПГ. И это вы обратите внимание, кому эти криминальные славяне сейчас станут звонить! Вот то-то и оно! В сердцах Бубняя и Корявого клокочет стихийная толерантность! Говорят вам, что толерантность — это счастливое будущее планеты всей! На этом — адью! — И Алексис отбыл на облаке по уже известному адресу.