— Значит, этот пацан покупал наркотики у Додика?
— У кого он покупал дурь, я не знаю. Не видел. А что он с Додиком и с еще одним деловым, но не нашим, разговаривал, видел собственными глазами. Потом они вместе все и уехали по Московскому шоссе, может, в Малинское, а может, и в Москву.
— И как давно ты этот отъезд наблюдал? — недоверчиво спросил Панов.
Марат задумался, потом не очень уверенно предположил, что это случилось чуть больше месяца назад или около того. Тут пришел черед задумываться Панову. Если Марат говорил правду, выходило, что он видел в Разнесенске уже похищенного Дэна! Ведь со дня похищения прошло больше двух месяцев! Впрочем, адекватность работы прогероиненных мозгов Марата вызывала большие сомнения. Если Дэн посетил Разнесенск до своего похищения, деловой мог быть его охранником, а о чем Дэн разговаривал с Додиком, ежу понятно. Панов стал дотошно расспрашивать Марата, пытаясь более достоверно определить, когда же все-таки произошла достопамятная встреча. Марат объяснил, что для себя проверяет точность той или иной датировки по более памятным для него датам, можно сказать, красным дням его личного календаря. Когда судьба подарила ему эти краснокалендарные дни, он помнит очень четко. Первый памятный день случился три месяца назад, и это было задолго до интересующей Панова встречи. А второй счастливый день запечатлелся в его сердце три недели назад. И он уверенно может сказать, что это было уже после того, как он видел пацана с фотографии, беседующим с Додиком и деловым, возможно, москвичом.
Поскольку все мысли, чаяния, надежды и стремления наркомана обычно связаны исключительно с наркотиками, Панов предположил, что первый памятный красный день календаря Марата совпал с началом его торговли наркотиками в Малинской, три недели назад — с удачной продажей более крупной партии «дури», что позволило дилеру затариться наркотой для собственного потребления. Такая радость действительно должна была запомниться как праздник души и сердца! Но когда до правоохранителей дошло, что Марат начал работать по-крупному, соблюдать политес в отношении его мамы стало слишком опасно, и юного наркодилера задержали. Таким образом, Марат твердо убежден, что видел Дэна не раньше трех месяцев назад и не позже, чем три недели назад. Если отбросить обоснованное подозрение, что он просто выдумал встречу Дэна с Табуновым, чтобы не ехать в Бутырку, выходило, что Дэн мог быть еще жив, а к его похищению причастен Додик. С помощью Марата Панову удалось еще составить приблизительный словесный портрет «крутого» собеседника Дэна Никандрова и Дональда Табунова, известного под именем Додик. Приблизительный потому, что Марат не осмеливался приблизиться к столь могущественному и авторитетному лицу, как Додик, без его высокого на то соизволения, а раз «крутой» держался с Додиком вольно, получалось, что и он в авторитете. Вот Марат и смотрел на двух авторитетов из почтительного далёка и потому смог описать приезжего авторитета лишь в общих чертах: высокий, нормального телосложения, скорее шатен, чем брюнет, со славянским типом лица. На вид лет под тридцать. Отчасти этот словесный портрет совпадал с тем, как описывала Додикова дружка Серого Анюта Рассадина-Титикака. Возможно, это был он. Но следовало бы проверить на сходство с составленным портретом и охранников, сопровождавших Дэна до похищения. Ну а самого Додика Панов хорошо рассмотрел на рынке.