— Вот так и будем со всяким хамлом поступать, — шепнул я Лексу, глядя вслед оруженосцу. И опомнившись, разворачиваюсь к лейтенанту, подталкивая Лекса.
— Лэр, ваше приказание выполнено, — как обычно бодро доложил я.
— Оксли! Зови остальных, уходить нужно, — с мрачной улыбкой сказал он.
Так началась новая страница моей жизни.
Когда пришли в лагерь, солнце уже окончательно встало. Была приятная погода, теплый ветерок приятно обдувал тело. Я бы даже сказал, что все очень здорово, если бы мы не бежали. Лейтенант сказал: что если кто–нибудь отстанет, то на этого человека он оденет кирасу и заставит в ней находиться постоянно. Я ему поверил, да и все остальные тоже. Этот может.
Поэтому бежали все за лейтенантом, напрягая все свои куцые силы. Особенно меня смешил худой паренек, что бежал рядом. Не знаю, что с ним такое приключилось, возможно, длительная голодовка, может болезнь, но он просто был очень худой. Странно, что я его раньше не заметил, уж очень у него запоминающаяся внешность. Он быстро выдохся, тяжело топая, бежал рядом со мной. Пришлось его подхватить за руку и тянуть за собой, когда он начал отставать.
Я когда–то сам таким был. До армии бег вообще не любил, это потом меня заставили с ним быть хотя бы в нормальных отношениях. А так, вначале меня тоже тягали и на ремнях, и под руки брали, ничего, вот так отдам свой должок.
Рядом бежал Лекс, спокойно, не напрягаясь, даже дыхание не сбивалось, он только вспотел. Пользуясь тем, что бежал в первой шеренге, пытался рассмотреть город хоть как–то. Я до сих пор ничего не знал о здешнем мире. Да, кое–что я слышал из разговоров в камере, но все нужно увидеть своими глазами, сравнить, проанализировать. Чтоб потом не спалиться на простом незнании местных реалий.
Бежали мы долго, минут тридцать, так что мне хватило. Начнем с того, что дорога, по которой мы бежали, была широкой — метра четыре, каменной, сложенной из камней разных размеров, и хоть на ней лежал песок, было заметно, что они стесаны, значит, по ним часто ходили. Вдоль дороги пролегали канавы, от них, конечно, несло, но, как я понимаю, это тут вместо канализации. Дома были разные, одни из камня, другие из дерева, почти все двухэтажные. Было видно, что это не очень богатый район, серый он какой–то, без красок, поэтому не было никаких заборов, хотя может это везде так. Вместо окон были ставни.
Видел я и людей. Их, конечно, было много, но буквально завидев нас, они убирались, отпрыгивали. Женщины провожали взглядами. Одежды были такими же серыми, как и сам район, как и их лица. Не хотел бы я тут жить.